Самое главное приключение
Шрифт:
— Это те адские споры, — тихо сказал доктор. — Посмотрите, весь наш путь от скал к колодцам отмечен мерзкими сорняками. Все это началось с пыли, осыпавшейся во время марша с нашей с Андерсоном одежды и ботинок. Море зелени между нами и горизонтом выросло ночью из спор, унесенных из лагеря ветром. Очевидно, сначала эта гадость растет очень медленно, а потом распространяется, как огонь, иначе мы заметили бы это нашествие перед сном. Вот и вся теория. Есть у кого-нибудь план, как нам выбраться? Не впадайте в панику. Не торопитесь.
— Мы могли бы попробовать прорваться к чистому льду на восток от полосы растений, — предложил капитан, — и затем их обогнать.
— Боюсь, шансов добраться до корабля не так уж много. Тем не менее, это все-таки план. Еще предложения?
Ответа не последовало.
— Что ж, — сказал Лейн, — полагаю, мы двинемся вперед. Не то что бы я особенно стремился вернуться к цивилизации с этим промахом на совести. Моя глупость выпустила на свободу одного из врагов, в борьбе с которыми забытая раса пожертвовала своей жизнью. Теперь я вижу, как можно было этой глупости избежать. По всей видимости, для роста споры нуждаются в холоде и влаге. Вероятно, именно низкая температура приводит к росту, превосходящему все природные возможности. В сухих. теплых карманах в цементе, защищенных от света и влаги, споры могли бы находиться в состоянии покоя неопределенное время.
Я полагаю, что мы обнаружили массу спор с некогда заросшего участка; видимо, их стряхнули с себя последние рабочие. Когда сорняки исчерпали почву и влагу в кармане, они перестали расти. Думаю, в тепле их рост был медленным и естественным. Споры сохраняли свою жизнь все эти миллионы лет, ожидая, пока такой дурак, как я, не переправит их в идеальную для пышного роста и размножения среду. Предвидели ли эти мертвые рабочие грядущие ледниковые периоды? Запечатали ли они пещеры, чтобы в них не проник стимулирующий рост растений холодный воздух? Я не знаю. Такова моя теория, и она — моя последняя. Куда направимся, Андерсон?
— На северо-восток. Оле, ты самый сильный. Иди первым, пока не сдашься. Мы должны опередить эту дрянь, пока она не выросла вон в том заливе у скал слева. Тогда мы сможем подняться по скалам и обогнать ее на востоке, если сможем. За эти несколько минут разговоров растительность уже поднялась на дюйм выше.
Оле прошел около двадцати футов. Тяжело дыша и обливаясь потом, он остановился, чтобы перевести дух, прошел еще два фуга и рухнул в зеленое море.
— Хорошо, Оле, — сказал капитан, занимая его место. — Оставайся позади, теперь я попробую.
Андерсон сдался на третьем ярде.
— Дрейк, ты следующий.
Дрейк прошел меньше ярда. Лейн последовал за ним и прошел полтора ярда. Эдит задыхалась. Так продолжалось до тех пор. пока полное изнеможение не настигло их менее чем в ста футах от места старта. К этому времени зеленая масса поднималась высоко над их головами.
— Я больше не могу, — выдохнул Андерсон. — С таким же успехом мы могли бы сдаться.
Остальные молча бросились ничком на затоптанное их ногами зеленое месиво. Вскоре Эдит поднялась на ноги и поманила Дрейка. Он последовал за ней обратно по зеленому туннелю. Стена похожих на волосы растений в дальнем конце была уже в фуг высотой. То была вторая поросль, быстро выросшая из растоптанной слякоти первой.
— Я хочу, чтобы ты знал, — начала Эдит, когда они дошли до конца, — что я всегда любила тебя. Сейчас, когда я знаю, что мы не выберемся отсюда, мне не стыдно сказать это тебе.
— Почему ты не призналась мне раньше? — сказал он, тронутый до глубины души. — Я никогда не подозревал, что ты испытываешь ко мне такие чувства, хотя и надеялся, что однажды это случится, дорогая. Да, мы умрем здесь. Давай же забудем прошлое и отринем мысли о холодной вечности, что ждет нас впереди. Настоящего достаточно.
И они провели свои бесценные мгновения так, как умеют только влюбленные. Смерть могла задушить их еще до наступления ночи, и уж точно до наступления угра. Эти несколько мгновений были для них вечностью.
Казалось, годы спустя они услышали, как кто-то продирается сквозь молодую поросль в туннеле. Это был Оле.
— Доктор послал меня за какой-нибудь едой, — виновато извинился он.
Сердце Эдит усиленно забилось. Пока есть аппетит, есть и надежда. Голова ее отца снова начала работать.
— Похоже, — сказала она Дрейку, — мы все-таки поженимся.
Они нашли Лейна и капитана сидящими в тишине. Лицо Андерсона ничего не выражало. Доктор взглянул на счастливое лицо Эдит, и спазм боли сжал его душу. Лейн послал Оле не за едой, а за сотней фунтов динамита. Он надеялся положить конец страданиям всей партии безболезненно и мгновенно — и без ведома Эдит.
— Ты уже придумал выход? — с надеждой спросила она.
— Да, — сказал доктор. — Но при виде тебя у меня не хватает смелости к нему прибегнуть.
Она догадалась.
— Мы с Джоном, — сказала она, кладя руку на плечо Дрейка, — снова вернемся в конец туннеля, где ты не сможешь нас видеть. Я не боюсь.
— Но я боюсь, — сказал он.
Она стояла и смотрела на него сверху вниз, и в ее глазах была вся любовь и привязанность ее прошлой счастливой жизни.
— Не стоит. Я никогда не боялась темноты.
Оле присоединился к ним, волоча свой поросший волосяной растительностью рюкзак. Андерсон впился в него взглядом.
— Почему ты не сделал этого там? Зачем ты явился сюда и напугал девушку до смерти?
— Я не собираюсь ничего делать. Делайте сами. Самоубийство и убийство противоречат моей религии.
— Взорвать тебя к чертям — единственная радость во всем этом деле. Дай мне колпачок и отрежь трехдюймовый фитиль.
Невольно Оле подчинился. Его полузамерзшие пальцы отказывались сжиматься вокруг детонатора. Затем он стал искать свой нож, чтобы отрезать фитиль, и вспомнил, где его оставил. Он посмотрел на Эдит.
— Вы ведь не сможете принести мой нож?
— Нет, глупый, — засмеялась она. — Как я могу полететь обратно в кратер?