Самое таинственное убийство
Шрифт:
— Свяжем ночью, когда он спит.
— Мне кажется, он никогда не спит.
— Так не бывает.
— Я наблюдаю за его комнатой уже много ночей. Днем вздремну, а ночью хожу по дорожкам внутреннего двора… С вечера и до рассвета. Сначала светится несколько окон, на разных этажах. Потом начинают гаснуть, одно за другим. Но одно горит до самого утра: это окно Сванте Филимена.
— Он может спать при свете.
— Нет, он не спит. Я наблюдал: шатается по комнате, как маятник, только тень по стеклам мечется.
— Так может, он высыпается днем, как и ты?
— Нет.
— Выходит, Сванте и впрямь не в себе. Тем больше у нас оснований действовать, и немедленно.
В тот день ранним утром Мартина не ошиблась, когда ей померещилось, что впереди за стволом дерева кто-то прячется.
Это был Арсениго Гурули. Он поднялся ни свет ни заря и занял место в переходе, зная, что там появляется Даниель. Там, в Ядерном, все его знаки внимания она отвергала. Может быть здесь, на вилле, ввиду изменившихся обстоятельств, ему повезет больше?.. Радомилич явно избегала его. Они виделись только в гостиной, во время общих завтраков. Но разве потолкуешь в присутствии всех? Даниель понравилась ему сразу, едва появилась в Ядерном центре. Было в этой юной женщине что-то колдовское, завораживающее. Южная кровь Арсениго закипала, когда он видел ее точеную фигуру, фарфоровое лицо и пару огромных глаз.
Сначала его, как и прочих, озадачила должность Даниель, но потом Гурули вошел во вкус и не пропускал ни одного чаепития, уверяя всех в необычайных качествах драгоценного тибетского напитка.
Правда, большую часть времени новая сотрудница проводила в головном корпусе, в высших сферах, не очень-то доступных рядовым сотрудникам, где обретался сам Арнольд Завара и его заместители — руководители многочисленных отделов.
Однажды, улучив момент, Арсениго догнал Даниель на дорожке между корпусами. Она легко шла рядом с бегущей лентой и бездумно улыбалась июньскому солнцу.
— Дани, нам необходимо поговорить, — сказал Гурули, догнав ее.
— Говори.
— Послушай, зачем тебе этот старик? — спросил он с обезоруживающей прямотой.
Она посмотрела на него с любопытством, словно на занятное насекомое:
— Ты о ком?
— О Заваре, разумеется. Ему ведь скоро полтинник стукнет. Он тебе в отцы, если не в деды, годится.
— Смелый ты, — ответила Радомилич, не замедляя шаг. — А если я Арнольду расскажу?
— Не вздумай.
— Завара не терпит соперников, тем более глупых. Мигом тебя наладит, как Эребро.
— Так это ты его сплавила?
— Очень мне надо. Это ваши внутренние дела, я в них не вникаю, грызитесь себе на здоровье.
— Выходит, ты только кажешься злой, а на самом деле добрая.
Они болтали, словно старые знакомые, пока Радомилич не произнесла, оглядевшись:
— Отваливай. Увидят нас вместе, донесут Заваре — тогда никто тебе не поможет. Вылетишь из этого рая, как пробка из бутылки с прокисшим шампанским.
— Сначала ответь на мой вопрос.
— Какой?
— Зачем тебе этот старик.
— А ты настойчивый.
— Это
— Уж не себя ли хочешь предложить взамен?
— Хотя бы и себя.
Она ускорила шаг, но Арсениго не отставал.
— Послушай, ты из вакуумного?
— Да.
— У вас все там такие… со сдвинутой фазой?
— Дани, я буду тебя на руках носить!
— Спасибо, но я в этом пока, как видишь, не нуждаюсь. А что ты можешь предложить еще, кроме транспортных услуг?
— Молодость и любовь.
— Не густо.
— Разве этого мало?
В это мгновение он готов был, кажется, разорвать ее на части за презрительную улыбку, искривившую губы. И в то же время от волнующей близости и запаха духов у Арсениго сладко закружилась голова, а окружающие корпуса закачались в каком-то нелепом танце.
— Дани, он старше тебя на 32 года!
— О, да мы и математику знаем!
— Даниель, я жизнь за тебя отдам, клянусь!
— На что мне твоя жизнь, Арсениго? — Даниель явно скучала. — Мне бы чего-нибудь попроще, вроде фисташкового мороженого.
— Положим, мороженым от тебя не отделаешься.
— Тогда купи мне путевку на марсианский спутник, или орник.
Арсениго знал, что марсианский спутник — самый новомодный курорт невесомости — был по карману только толстосумам. А орник — орнитоптер индивидуального пользования — стоил и того больше. Это был летательный аппарат, выращенный из чутких биоэлементов. Он мог летать, подчиняясь мысленным командам владельца, отчего последний как бы обретал крылья. Гурули видел такой аппарат в витрине мегаполиса, и цена на табличке произвела на него впечатление свалившегося на голову булыжника. Такую сумму ему не заработать и за дюжину жизней, вкалывая по-черному.
— Молчишь? Вот так-то, — назидательно произнесла Радомилич. — А для Завары это — пара пустяков.
Гурули, несмотря на кипящую кровь и затуманенную голову, понимал, что она права.
— И еще запомни, поскольку ты математик, — добавила она. — Деньги — величина постоянная, а молодость — функция убывающая…
Арсениго схватил Даниель за руку, но она вырвалась, вскочила на ленту и умчалась, сделав ему на прощанье ручкой.
— Я убью его, так и знай! — крикнул он вдогонку, глядя, как ветер надувает ее юбку.
— Ух, какой грозный, — донеслось до него в ответ.
Когда она скрылась из вида, Арсениго, Немного придя в себя, огляделся. Вдоль ближнего корпуса шел Александр Делион, неизвестно откуда появившийся. Слышал ли он их разговор?
Гурули на всякий случай поздоровался, в ответ заместитель грозного шефа пробормотал:
— Атамаль, Атамаль, никому тебя не жаль…
…С того дня Арсениго возненавидел Арнольда Завару, своего благодетеля, но ненависть эта носила, так сказать, платонический характер, к тому же Гурули ее тщательно скрывал. Он следил за Арнольдом и Даниель, улавливая каждый жест, каждый потайной взгляд, которым обменивались счастливые любовники. Убрать соперника? Ну, на территории Ядерного это невозможно, а в другом месте — где его достать? Кроме того — что бы это изменило?