Самое таинственное убийство
Шрифт:
— И один Господь ведает, чем этот эксперимент завершится, — сказал Делион.
— Мы тут замкнуты, окружены защитным полем, — добавил марсианин. — Нас стерегут сервороботы. И потом, расследование ведет не бригада криминалистов, а один человек. Согласитесь, это неслыханно.
— А как вам такая деталь? Сыщик видит, что убитым является физик, а сам он в этой науке слаб, и вот полицейский между делом берется изучать упомянутую науку. Мало того, наставником в этом деле он выбирает вашего покорного слугу, — ткнул себя пальцем в грудь Делион. — Тоже, между
— А я в этом ничего странного не вижу, — пожала плечами Мартина. — Наоборот, добросовестность следователя, который желает проникнуть в существо дела.
— Согласен, — сказал Рабидель.
— Я бы согласился с вами, друзья мои, — произнес Делион, — если бы не одно обстоятельство. Если бы сыщик Филимен ограничился общим представлением о той науке, которой занимался убитый. Если бы его устроили популярные брошюрки по физике. Но наш Сванте глубоко копает. Я бы сказал, слишком глубоко. Поверите, я, когда стал его, как это, ментором, из сил выбился. Сначала таскал ему охапки книг и информблоков, давал пояснения. Он выслушивал меня, как примерный ученик, мой авторитет был для него непререкаем. Потом зубки начал показывать… Эта теория ему плоха, та формула вызывает сомнения… Дальше — больше. Теперь он, представьте, и мои знания начал подвергать сомнению.
— Все это — за столь короткий срок? — удивился марсианин.
— Тем не менее это так.
— А что толку? — не удержалась Мартина. — Все равно следствие топчется на месте.
— Не могу судить о следствии, — сказал Делион. — В этом я не специалист. Но как человек, немного разбирающийся в физике, могу сказать: в истории науки такого не бывало. Я, во всяком случае, не припомню, чтобы некто, начав с элементарных азов, дошел до самых основ мироздания, до сути понятий пространства и времени.
— Здесь есть две возможности, — сказал марсианин. — Первая. Полицейское управление прислало для расследования убийства Завары не сыщика, а талантливого физика. И он всем нам лапшу на уши навесил.
— Не годится, — покачал головой Делион. — Физик такого масштаба не мог бы прозябать в безвестности, мы б обязательно слышали о нем. В Ядерном ведется картотека на всех физиков, где бы они ни жили.
— В таком случае, возможно, перед нами — величайший талант, который до сих пор не имел возможности раскрыться, — продолжал марсианин. — Гений, равный десятку Ньютонов или Эйнштейнов.
— В чем вы усматриваете гениальность Филимена? — спросила Мартина. — В том, что он ваши книги быстро проглатывает? Да может, он возвращает их, не читая.
— Я и сам сначала так думал, — признался Делион. — И попробовал несколькими вопросами прощупать его, как поступаю с нерадивыми студентами. Вопросы были все труднее и каверзнее…
— И что Сванте? — не утерпел марсианин.
— Он каждый раз с блеском отвечал на них.
— Ни разу не сбился?
— Ни разу! Скажу больше: настало время, когда я уже не мог определить границы его познаний. Как ныряльщик за жемчугом, который не в силах достичь дна.
— Пускай бы уже поскорее
— Ты рассуждаешь, Раби, как обыватель, а не ученый! — накинулся на него Делион. — В конце концов, черт с ним, с преступником. Сванте — алмаз первой величины. Прошлый раз он объяснил мне темное место в геометрии Минковского, которое… В общем, годами оно оставалось для меня темным. Простите, Мартина, у нас пошел профессиональный разговор.
— Мне интересно!
— Еще бы не интересно! Дошло до того, что мы разговариваем с этим странным сыщиком на равных. Спорим, обсуждаем работу будатора. Теперь он занят тем, что пытается объяснить природу голубого свечения, которое возникает вокруг работающего аппарата Завары.
— Завидую Филимену, — неожиданно произнесла Мартина.
— Преступничков ловить желаете? — воззрился на нее Делион.
— Бог с ними, с преступниками. Я о другом. Только теперь поняла: нет ничего интереснее, чем познавать окружающий мир.
— Это единственное стоящее занятие, — поддержал ее марсианин.
— За чем же дело стало, милочка? — сказал Делион. — Свободного времени у вас хоть отбавляй, как и у всех нас. Ноги в руки — и в информарий! Там книг по физике — несметное количество, несмотря на опустошительные набеги отважного сыщика.
— Воспользуюсь вашим советом, Атамаль, — сказала Мартина, то ли в шутку, то ли всерьёз.
— А я буду вашим ментором, — сказал Рабидель.
— И я, — добавил Делион.
— С такими менторами не пропадешь! — хлопнула в ладоши Мартина, которой прежние страхи показались наивными и детскими.
— Очень на Арнольда похожа, — сказал Делион, когда молодая женщина скрылась из вида.
— Как бы она его судьбу не повторила.
— Вы обратили внимание, Раби, какие пятна на ее щеках?
— И на Солнце пятна… — рассеянно пробормотан марсианин.
— Кстати, о Солнце. Вчера Филимен спрашивает меня: какова температура поверхности нашего светила? Отвечаю: шесть тысяч градусов. Он берет грифельную доску и на моих глазах выводит экстраполяционную формулу изменения температуры в зависимости от погружения в глубину Солнца. А потом сообщает, какая температура должна царить в глубине нашего светила.
— Он знал эту формулу.
— Нет, я проверил.
— Чудеса.
— Задумал я одну вещь… Только смеяться не надо. Хочу посоветоваться с Филименом по некоторым вопросам пространства — времени. Они давно мне покоя не дают.
— Обсуждать с полицейским вопросы физики?!
— Не только обсуждать — советоваться, — подчеркнул Делион. — У этого сыщика удивительное, цельное представление о космосе. Думаю, это врожденное, а наши занятия только дали толчок.
— Выходит, из этого Сванте получился бы неплохой физик.
— Гм, неплохой… Он подобрался к одному из самых загадочных явлений — туннельному эффекту. Сказал мне: нутром чувствую, что это такое, только математический аппарат пока не подобрал.
— И что?