Самоход. «Прощай, Родина!»
Шрифт:
Оба ушли в лес. Смотреть друг на друга им не хотелось, было стыдно. На своих боевых постах они сделали все, что могли, и не их вина, что армия отступает. Огрызается, наносит немцам ощутимые потери, но ведь пятится! И на них армейская форма, так что любой гражданский вправе спросить, как этот дед, – на кого же вы нас бросаете?
Есть начали нехотя, ком в горле стоял. Но оба были голодны, а аппетит приходит во время еды. Съев все подчистую, собрали и бросили в рот крошки хлеба.
– Эх, довелось бы с дедом этим
Виктора так и подмывало рассказать ему о победном мае сорок пятого, но он сдержался. Комбат или не поверит – что вероятнее всего, или сочтет, что после контузии у наводчика с головой неладно. А подозрений ему не хотелось.
Дальше они шли по лесам, держась недалеко от опушки. Стрельба слышалась со всех сторон, но в отдалении, и непонятно было, где свои, а где – немцы.
К вечеру выдохлись и улеглись на ночевку. Виктор забрался под большую ель, у основания ствола которой был слой опавших иголок – все не так жестко, как на голой земле. К утру оба пожалели, что нет шинелей – продрогли.
У первого же встреченного ручья умылись, напились – и снова пеший переход.
Около полудня вышли к селу, но зайти в него побоялись. На улице были видны грузовики, а вот чьи они – издалека было не разобрать. Потому обошли село стороной. Оба хотели есть, но жизнь дороже куска хлеба.
Комбат подбадривал:
– Ничего, скоро к своим выйдем, поедим. В тыл нас должны отправить, на переформирование.
– Так ведь нет уже дивизиона…
– Другие создадут, пушки дадут. Будет еще на нашей улице праздник.
Комбат говорил убедительно.
Еще через несколько километров отчетливо стала слышна пулеметная стрельба. Комбат прислушался:
– Не, не «максим» и не ДП, скорее всего – немецкие.
Дальше шли с осторожностью. Услышав металлическое позвякивание и шум, сначала остановились, а потом и вовсе залегли.
Комбат сказал:
– Ползти надо.
Через полсотни метров показалась грунтовка, а на ней – колонна пехоты, да не нашей – немецкой. Прошло не меньше батальона.
Когда пехотинцы скрылись из виду, комбат сказал:
– Сколько их прет! Да рожи у всех откормленные, сытые!
Немцы явно шли к передовой, поэтому комбат решил идти вдоль дороги, но на нее не выходить.
Через какое-то время по дороге промчались два мотоциклиста в черных клеенчатых плащах.
Впереди снова стала слышна перестрелка, уже отчетливо были слышны винтовочные выстрелы и автоматные очереди – до передовой было не больше километра.
Комбат распорядился:
– Сидим в лесу до вечера, а ночью пробуем перейти на свою сторону.
Виктор успел вздремнуть, комбат же все время
– У немцев в нашей полосе три пулеметных гнезда. Колючей проволоки нет, мины поставить не успели, как я думаю. Нам бы через траншею перебраться только.
Когда стемнело, немцы стали стрелять из ракетниц осветительными ракетами – они зависали на парашютиках, освещая местность мертвенно-белым светом. Не успевала погаснуть одна ракета, как слышался хлопок, и в небо взмывала другая. Переход усложнился, если вообще стал возможен, поскольку при подозрительном движении или звуках с нейтралки немецкие пулеметчики сразу стреляли длинными очередями.
Комбат, видя «иллюминацию», сказал:
– Здесь нам не перейти, идем вправо вдоль линии фронта. Сам знаешь, не везде линия соприкосновения сплошная, где-нибудь да повезет.
Шли крадучись, стараясь не шуметь, не наступить ненароком на сухую ветку или железку, коих встречалось много – пустые консервные банки, упаковки снарядов, гильзы, детали разбитой техники. Немцы обозначали передний край осветительными ракетами, и это позволяло ориентироваться.
Уткнулись в реку.
– Будем идти по берегу до моста? – предложил Виктор.
– На мосту немцы будут. Да и не факт, что он цел. Предлагаю переплыть.
Они зашли в воду. Дно реки было песчаным, и идти по нему было удобно.
– А может – вдоль берега? Река-то вроде на восток идет? В воде немцев не будет, – сказал Виктор.
– Давай попробуем.
Они двигались в пяти-шести метрах от берега, уровень воды – по пояс. Хлопки выстрелов были слышны слева, откуда они пришли, а у реки темно и тихо.
Река своим течением делала изгибы, но в целом направление было на восток.
Через час замерзли ноги.
Виктор уже хотел попросить комбата выбраться на берег, чтобы согреться, как с берега прозвучал голос:
– Стой! Кто такие?
– Свои, противотанковый дивизион.
– Дивизион, и в воде? Ну-ка, на берег с поднятыми руками!
Спотыкаясь и оскальзываясь, они выбрались на берег и оказались лицом к лицу с красноармейцем, наставившим на них винтовку с примкнутым штыком.
– Разводящего вызови или к командиру нас отведи, – попросил комбат.
Из темноты появилась фигура.
– Что тут у тебя, Петренко?
– Двое по реке в нашу сторону шли, говорят – свои.
Подошедший оказался старшиной. Первым делом он вытащил у комбата из кобуры пистолет, а у Виктора – револьвер.
– Шагайте вдоль берега.
Идти пришлось недалеко – их привели к землянке.
– Присмотри за ними, – приказал старшина бойцу, стоявшему у входа. А сам нырнул внутрь.
Послышались голоса, и почти тут же старшина появился вновь.
– Заходите.
В землянке горела коптилка, сделанная из снарядной гильзы. На пустом снарядном ящике сидел лейтенант.