Самоход. «Прощай, Родина!»
Шрифт:
Немецкая техника плохо переносила русскую зиму. Была глубокая осень – даже не зима. Но осень 1941-го года выдалась холодной, рано ударили морозы, лег снег. Узкие гусеницы самоходок «артштурм» не держали тяжелую машину, вязли в снегу, и самоходка зарывалась в снег, толкая перед собой снежный вал. Т-34, хоть и тяжелее был, но имел более мощный двигатель и широкие гусеницы. Там, где он проходил, StuG III застревали.
На какое-то время фронт замер на месте – немцы выдыхались. Расчеты кое-как, ломами и кирками выдолбили капониры, довольно быстро, впрочем, занесенные снегом. Самоходки стояли как огневые
Некоторые ухитрялись строгать толовые шашки и топить ими. Для взрыва нужен взрыватель, детонация, а без него тол просто горит. Каждый экипаж выкручивался как мог, но хуже всего приходилось в траншеях и окопах пехоте, где по холодному времени года было много обмороженных.
Вечером тыловые службы устроили помывку и смену белья. Для бойца на фронте баня – удовольствие редкое, долгожданное. Вымылись, поужинали, водочки выпили, разомлели – даже песни попели. А утром – немецкая атака.
Самоходчики стояли почти сразу за траншеями пехоты – в полусотне метров от траншей, где немного дальше.
Первыми всполошились пехотинцы.
Виктор, услышав крики «Танки!», приник к прицелу. Вот они, крашенные в белый цвет – даже крестов не видно.
Танки начали стрелять издалека, и на позициях пехоты появились разрывы. И точно били, сволочи, по пулеметным точкам, по орудийным капонирам. Видимо, их разведка поработала хорошо.
Противотанковые пушки открыли огонь, но комбат самоходчиков Неклюев приказа открывать огонь не давал, подпускал поближе.
И вот уже дистанция метров двести. В наушниках щелкнуло:
– Сигнал один! – Это Неклюев так маскировался. Самоходки немецкие, и радиостанции на них работают на волне, которую могут слышать немцы.
Почти залпом выстрелили «артштурмы». Каждый наводчик уже выбрал себе цель и вел ее в прицеле, дожидаясь приказа.
Сразу вспыхнули три танка. В первом эшелоне шли T-III. За ними во втором эшелоне их поддерживали StuG III. Удар самоходок был неожиданным, но рота Неклюева тем самым обнаружила себя. Совсем близко к боевым машинам стали вспухать разрывы, осколки били по броне.
Однако наши самоходки выпускали снаряд за снарядом. Вот еще два танка загорелись… Противотанковые пушки подожгли еще два, а один уже стоял с перебитой гусеницей.
Немцы не выдержали губительного огня и сначала
Неожиданно по рации поступил приказ атаковать и ворваться на плечах отступающего врага в оккупированную деревню.
Зимой на фронте пехотинцам приходилось плохо, они старались оставить в траншеях боевое охранение, пулеметчиков. А солдаты, если поблизости была деревня или село, старались укрыться в избах. Печи грели хорошо, стены держали тепло, и порой в такую избу набивалось до полусотни человек, только бы улечься в тепле.
Самоходки покинули капониры и пошли по полю.
Виктор в душе считал приказ невыполнимым. Да их в голом поле постреляют, как куропаток! Ведь они только что сами так же расстреливали танки немцев.
Самоходки зарывались в снег, их кидало на кочках. Вести стрельбу с хода было невозможно, пустая трата снарядов.
Донцов распорядился Артюхову:
– Держи по танковой колее. И двигаться легче, и шансов подорваться на противотанковой мине меньше.
На этом поле мины – и противопехотные, и противотанковые – ставили глубокой осенью, перед снегопадами и морозами. Ставили и наши, и немцы, и было удивительно, как еще никто не подорвался. Виктор предположил, что взрыватели покрылись льдом, замерзли, иначе почему не сработали?
Но не мины вывели из строя большую часть самоходок, а танки. Они вернулись в деревню, пятясь задом и подставляя под огонь лоб корпуса, где броня толще. И сейчас они оказались в выгодном положении, прячась за избы, сараи, хозяйственные постройки. Некоторые самоходчики стреляли фугасными снарядами по постройкам, когда танк становился виден, и уже потом по нему вели огонь бронебойными снарядами.
Но вот подбита одна самоходка, загорелась другая… Самоходка Виктора была крайней справа.
Донцов отдал приказ не стрелять, да и видимых целей не было.
Механик-водитель гнал самоходку по следу танка. Чем больше была скорость, тем меньше шансов у наводчика вражеского танка попасть в самоходку. Правда, останавливались пару раз – осмотреться.
Основная перестрелка шла левее – там разгорелся настоящий бой, в эфире была слышна и русская, и немецкая речь.
Непонятно каким чудом, но самоходка проскочила целой до окраины деревни. Теперь они двигались медленно, осматриваясь в перископы – где затаился танк или самоходка?
Неожиданно сверху по рубке застучали железом. Экипаж удивился: десанта на броне не было, кто мог стучать?
Механик остановил самоходку. Донцов снял шлемофон – иначе надо отключать вилку танкового переговорного устройства, привстал и приоткрыл люк. В следующую секунду его чуть не хватил удар – на крыше рубки сидел самый настоящий немецкий танкист. Видимо, он успел взобраться на броню, когда они делали остановки. Да и что мудреного спутать? Самоходка немецкая, силуэт ее всем немцам знаком, окрашена в белый цвет, как и «немцы», знаков – звезды или крестов над кабиной не видно. Принял за своего, тем более что самоходка по деревне не стреляла.