Самоход. «Прощай, Родина!»
Шрифт:
Замполит обошел Виктора, осмотрел его.
– Комбинезон грязный, в масле. И сапоги давно гуталина не видели, – укорил он Виктора.
Виктору стало обидно, и он не сдержался:
– Я в самоходке целыми днями, а не в штабе отираюсь!
– Дерзишь! Меня партия сюда поставила! – От возмущения замполит даже покраснел. Сам-то он был в чистой и выглаженной форме, с ослепительно-белым подворотничком, в хромовых, начищенных до зеркального блеска сапогах. А на Викторе – порыжевшие, со сбитыми каблуками кирзовые сапоги и замасленный комбинезон. По сравнению с самоходчиком
Замполит процедил:
– Иди на вещевой склад – записку я напишу— и переоденься.
Замполит сел за стол, карандашом настрочил на листке бумаги записку и протянул Виктору.
– Позвольте спросить, товарищ замполит, по какому случаю переодеваться?
– Тебе, как и еще трем нашим командирам, надо ехать в штаб дивизии, комдив награды вручать будет. И поторопись, машина через час.
– Так точно!
Виктор помчался к старшине, начальнику вещевого склада. Склада, как такового, не было. Было два крытых грузовика ЗИС-5, где хранилось и перевозилось имущество. В первом грузовике было обмундирование – брюки-галифе, гимнастерки, комбинезоны, нательное белье. Во втором – ремни, сапоги, танкошлемы.
Старшина прочитал записку и вздохнул так, как будто со своим личным имуществом расставался:
– Ты сегодня второй уже. За наградой едешь?
– Именно!
– Тогда замарашкой не след выглядеть, все же полк представляешь.
Гимнастерку и галифе старшина выдал новые – как и пилотку. Порылся в коробке – погоны нашел. Пока Виктор звездочки на погоны приспосабливал, пояс офицерский с портупеей и кобура новая нашлись.
Во втором грузовике сапоги примеряли, да не кирзачи подобрали, а яловые. Не хромовые, конечно, но все лучше кирзачей.
Когда Виктор переоделся во все новое, старшина отошел на несколько шагов, оценил.
– Непорядок, – вдруг спохватился он, – подворотничка нет!
Оторвав от простыни кусок ткани, он достал нитку с иголкой.
– Подшивай.
Виктор подшил подворотничок, перевесил со старой гимнастерки на новую орден Красной Звезды и медали «За отвагу».
– Ну вот, другое дело! – удовлетворенно произнес старшина.
Для награжденных выделили полуторку. Сам замполит уселся в кабину, командиры – в кузове на скамье за кабиной устроились. Все четверо – как новые пятаки, любо-дорого посмотреть.
Награждение проводилось согласно статусу награды. От имени Верховного Совета медали вручал командир полка. Кому вручали орден – делали это в дивизии, а уж орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза вручали в Москве.
Ехать пришлось часа полтора по разбитым грунтовкам. Пока доехали, пропылились все, и, как выпрыгнули из кузова, принялись приводить себя в порядок. А замполит поторапливает:
– Время, товарищи командиры!
Награждаемых собрали из нескольких полков. Были рядовые, были командиры. Награждение производили в зале местной школы – он единственный мог вместить полсотни человек.
Награждали быстро. Сначала заместитель командира дивизии речь произнес – о текущем моменте, о положении на фронтах, об успехах Красной армии. Потом офицер из штаба дивизии стал зачитывать пофамильно список. Награждаемые выходили из зала к столу, покрытому красной материей, и им вручали награду и удостоверение к ней.
Виктор получил орден Красной Звезды – уже второй.
Многие сразу же прикручивали награды к гимнастеркам. Один из офицеров полка взял с собой трофейный перочинный ножик, в котором было шило, и желающие сразу проделали дырки, прикрутили ордена. Лица у всех были веселые, счастливые – ведь Родина по достоинству оценила их ратный труд.
А потом был торжественный обед. Награжденные собрались вокруг длинного стола, на котором стояла водка в бутылках, бутерброды с копченой колбасой и сыром, яблоки – провизия, давно не виданная на передовой, поскольку даже бутерброды были с белым хлебом. На фронте только ржаной давали, зачастую – плохо пропеченный, да и того не всегда вдосталь.
Выпили. Как водится, первый тост был за отца всех народов товарища Сталина, а потом уже за победу над фашистской Германией, за награжденных.
Обратно разъезжаться стали, когда уже смеркаться начало. Командиры оказались запасливыми, у каждого при себе, оказывается, фляжка с водкой была, один Виктор не догадался. Выпили крепко, да без закуски…
Виктор алкоголь не любил, на фронте не пристрастился. Иногда с экипажем мог выпить положенные «наркомовские», а иногда свою долю отдавал экипажу. Но сейчас за компанию выпил.
Командиры повеселели, стали распевать песни. А что? Имели право – награды получили! До Курской дуги награждали редко, даже за геройские подвиги. Медали, да и то не всегда, иной раз в звании повышали. Поэтому награды в радость были. Придет фронтовик домой после войны, а на груди – только нашивки за ранения, обидно. Да и в тылу коситься будут: нет наград, стало быть, воевал плохо.
До расположения полка уже было недалеко, стемнело, и шофер включил фару и сбавил скорость. Фара была единственная, да еще накладкой с узкой щелью прикрыта – для светомаскировки. Дорогу едва метров на двадцать освещает, и тускло, как от керосиновой лампы.
Однако немцы засекли идущую машину, скорее всего, дорога ими уже пристреляна была.
Самого минометного залпа офицеры не слышали, но поперек дороги вдруг возникли четыре разрыва от минометных мин. Одна мина справа от грузовика угодила, близко – осколками кабину изрешетило. Замполита сразу убило наповал, водителя ранило осколками в руку.
Еще одна мина за задним бортом легла. Виктор почувствовал сильный удар в грудь – как будто палкой ударило. Стало трудно дышать, при каждом вздохе ощущалась сильная боль.
Грузовик вильнул, съехал в кювет и остановился. Фара погасла, и слышно было, как из пробитого радиатора течет вода.
Шофер выбрался на подножку кабины.
– Все целы?
Виктор отозвался.
– Кажись, в грудь ударило, дышать больно.
Остальные командиры не отзывались.
Шофер забрался в кузов, и они вдвоем начали осматривать находившихся там людей. Ни один из награжденных не дышал, гимнастерки у всех были в крови. В темноте кровь выделялась темными пятнами и была липкой на ощупь.