Самородок
Шрифт:
— Я должен тебе шесть сотен, — сказал Рой, отчего Макс снова разразился хохотом.
— Да забудь ты это, слаггер. Может, когда-нибудь и ты окажешь мне услугу.
Все вдруг замолчали.
— Какую услугу? — насторожился Рой.
— Когда я разорюсь и стану нищим, купишь мне чашечку кофе.
Все, кроме Роя, рассмеялись.
— Я расплачусь с тобой сейчас же. — Он встал из-за стола и исчез.
Через несколько минут Рой вернулся с белой скатертью, обернутой вокруг руки.
Рой развернул ткань, и свет прожектора упал на нее. Сначала она стала красной, потом золотой.
— Что происходит? — спросил Макс.
Рой помахал тканью над головой Гаса.
—
Он дернул букмекера за нос. На его тарелку посыпался град серебряных долларов.
Гас уставился на деньги. Мемо с изумлением смотрела на Роя.
Люди за соседними столиками повернулись поглядеть, что происходит. Те, кто стоял сзади, вытянули шеи и вскочили. Конферансье, забыв про свои шутки, показывал, чтобы свет прожектора падал на Роя.
— Ради Бога, сядь, — зашипел Макс.
Рой потряс зеленой тканью перед лицом Макса и вытянул из его удивленного рта целую селедку.
Все вокруг захлопали.
Из-за пазухи у Мемо он вытащил утиное яйцо.
Гас побагровел. Рой еще раз потянул его за нос, и из него снова высыпались монеты.
— Второй взнос.
— Какого черта? — заорал Гас.
Цветные круги вращались. Рой становился фиолетовым, красным и желтым. Из кармана Макса он вытянул колбасу. Уши Гаса выдали третий взнос серебром. Из сумочки Мемо выпорхнул вихрь материи и выскочил белый кролик. Из-за воротника рубашки Макса он выудил свиной хвост.
Зрители стонали от восторга. Макс вынул свой черный блокнот и лихорадочно писал. Голубой глаз Гаса метался в поисках спасения, но его стеклянный глаз светился, как фонарь. А Мемо смеялась и смеялась, пока по ее щекам не потекли слезы.
— Может быть, я сломаю себе шею, пока занимаюсь этим, — Рой говорил в микрофон, стоя перед благоговейно внимавшей ему толпой, которая заполнила поле стадиона Найтс-Филд, — но приложу все силы, чтобы стать лучшим из всех, кто когда-либо играл в бейсбол. Спасибо вам, — закончил он, шумно вздохнув, отчего в громкоговорителях что-то затрещало, и сел, не слишком довольный собой, несмотря на чествование. Ведь когда его пригласили выступить, он предполагал начать с шутки, потом поблагодарить всех за доброе отношение и сказать, какая хорошая команда «Рыцари» и как ему приятно работать у Поупа Фишера, но получилось совсем иначе. С другой стороны, ну и черт с ним, ну будут они знать, что у него на уме, и что из этого?
Это был «День Роя Хоббса», который начали готовить две недели назад, после того как Макс Мерси напечатал в своей колонке: «Рою Хоббсу, Канониру, отказали в прибавке жалованья. Стараешься убить курицу, которая несет золотые мячики, Судья?» Среди верных болельщиков тут же возникло движение, имевшее целью устыдить Судью (если возможно), и они быстро устроили «День Роя». Все это произошло после того, как «Рыцари» поднялись на третье место, выиграв вечернюю игру с «Филсами», которые опережали их теперь всего на четыре игры и занимали второе место за «Пиратами», закрепившимися на первом.
Все держалось в секрете и должно было стать сюрпризом. После тренировки бэттеров в это утро начала августа правые ворота в ограде стадиона распахнулись, и в них въехала вереница автомобилей во главе с лимузином, набитым чиновниками и членами Американского легиона, а за ним подвешенный на трейлере, великолепный сверкающий белый «мерседес-бенц» и необъятный складской фургон, нагруженный всякой всячиной. Вся эта кавалькада медленно объехала вокруг поля под музыку оркестра, игравшего «Янки-дудль» под радостные вопли толпы. Кто-то постучал Роя по плечу и
— Для кого? Для меня? — спросил он, вставая…
Когда Рой закончил свою речь и ушел в дагаут, бросив быстрый недоверчивый взгляд на горы подарков, которые распаковывали для него, фанаты застыли в молчании. Одни быстро перекрещивали пальцы, другие сплевывали через левое плечо на ступеньки, чтобы не попасть ни в кого, и почти все надеялись, что Рой не сглазил себя навечно, сказав то, что сказал. «Лучшим из всех, кто когда-либо играл в бейсбол». Эти слова могли вызвать гнев каких-нибудь могущественных призраков. Но фанаты быстро оправились от шока, вызванного смелостью Роя, и захлопали с еще большим энтузиазмом.
Это был всеобщий праздник, и всем хотелось получить удовольствие от него. Никто не знал, кто сделал крупные подношения, но верные постоянные фанаты принесли и мелочь, и по доллару, чтобы закупить такую кучу товаров, какими можно было бы заполнить полки магазина средних размеров. Когда фургон разгрузили, Рой снялся рядом с ним, крутя в руках пару гаджетов, чего очень хотели фотографы. Правда, позже он заплатил Диззи, чтобы тот продал все, что удастся, любому, у кого есть наличные. Мерси сам насчитал два телевизора, детский трактор, пятьсот футов розового садового шланга из пластика, козочку, пожизненный пропуск в кинотеатр «Парамаунт», дюжину раскрашенных вручную галстуков с видами Большого Каньона, шесть алюминиевых дорожных чемоданов и кредит на семьдесят пять поездок на такси в Филадельфии. А еще триста фунтов швейцарского сыра производства Нью-Джерси, набор металлических аксессуаров для камина, сорок галлонов фисташкового мороженого, шесть ящиков лимонов, замороженный свиной бок, охотничий нож, ковер из медвежьей шкуры, снегоступы, четырехконфорочная электроплита, дарственная на земельный участок во Флориде, двенадцать пар синих шортов с монограммой, кинокамера и проектор, моторная лодка «Крис-Крафт». И поскольку все думали, что Судья (бесстыдно наблюдавший за происходящим из окна башни) — такая дешевка, что не стоит ждать от него ничего хорошего, подписанный чек на три тысячи шестьсот долларов. Хотя комитет старался избавиться от экстравагантных взносов, несколько каким-то образом просочились; среди них вонючая упаковка лимбургского сыра, человеческий череп, связка комиксов, банка крысиного яда и пачка тупых бритвенных лезвий с приложенной карточкой, на которой каракулями Отто Зиппа было написано: «Можешь перерезать себе горло». Но Рой не принял этого близко к сердцу.
Когда Рою сказали, что и «мерседес» принадлежит ему, он вымолвил только: «Это самый счастливый день в моей жизни». Сев за руль «мерседеса», он совершил круг по парку под буйные восторги фанатов и стрекотание кинокамер. Сверкающий белый автомобиль слушался легкого прикосновения руки и ноги, и он чувствовал, что может воспарить на нем над стеной стадиона. Но он остановился перед ложей Мемо и спросил, не присоединится ли она после игры к нему, чтобы покататься на новой машине, и она, потупив глаза, ответила, что не возражает.
Мемо сказала, что ей страшно хочется посмотреть на океан, и они поехали через мост и Лонг-Айленд в сторону Джонс-Бич, остановившись, когда ей захотелось есть, и заказали в придорожной закусочной жаренное на углях мясо. А потом была ночь, подсвеченная полной луной, плававшей в лимонном соке и время от времени затемнявшейся дождевыми облаками, которые собирались в темные пятна и мешали желтому свету падать на поля и верхушки деревьев.
Она говорила мало, один раз только заметила, что, похоже, собирается дождь.