Самозванец
Шрифт:
Она с одинаковой любезностью поздоровалась с хозяином и его тремя спутниками и, фамильярно ударив веером по руке Сергея Павловича Долинского, сказала:
— Господин адвокат, можете предложить мне руку…
Он повел ее по зале.
Корнилий Потапович засеменил сзади. Граф Стоцкий и Неелов остались у дверей.
— Однако, этот юнец — молодой, да из ранних. Он, кажется, хочет воспользоваться или, быть может, и пользуется даром тем, за что наш почтенный хозяин платит большие деньги, — заметил граф
— Он красив и может иметь успех у женщин, подобных Матильде, бальзаковского возраста.
Матильду Руга между тем окружили и осаждали просьбами что-нибудь спеть.
Долинский подвел ее к роялю и думал, что этим его рыцарские обязанности и кончатся.
Он давно уже искал кого-то глазами.
Но Матильда удержала его.
— Если я уже должна петь, то вы будете мне аккомпонировать.
Он с радостью бы отказался, так как именно в эту минуту увидел то, что искал. Два прекрасных женских глаза остановились на нем.
— Пожалуйста, сыграйте, я так люблю вас слушать, — послышался нежный голос.
Против этой просьбы он не мог устоять и сел за рояль. Матильда стала около него. И едва он взял первые аккорды, как все в зале замерло.
Руга, как всегда, пела превосходно.
Все были очарованы.
Только одна группа людей, среди которых были граф Стоцкий, Неелов, барон Гемпель и несколько других, не удостаивали ее своим вниманием.
Они были, видимо, заняты интересным разговором.
— Я сейчас видел графа Вельского, он шел точно приговоренный к смерти, — вероятно, вчера опять проигрался… — заметил один из стоявших в группе молодых людей.
— Граф не из таких людей, которые сожалеют о проигрыше в какие-нибудь две-три тысячи рублей… А вчера он проиграл именно столько… — возразил барон Гемпель.
— Просто-напросто он влюблен, — объяснил Сигизмунд Владиславович.
— Влюблен, он, этот петербургский Дон-Жуан, и влюблен? — засмеялся Неелов.
— Ну да, почему же нет? А вы разве, Неелов, не влюблены?
— Я?
— Конечно. Или вы думаете, никто не замечает, как вы стараетесь обратить на себя внимание красавицы Селезневой? Нам всем уже давно ясно, что вы до безумия влюблены в Любовь Аркадьевну.
— Нисколько… — протянул Неелов. — Немного внимания и больше ничего.
— Не спорьте, — смеясь заметил барон Гемпель, — думают даже, что вы рассчитываете, главным образом, на ее трехсоттысячное приданое, чтобы поправить свои дела. Вы хотите на ней жениться?
— Что касается меня, да будет вам мое благословение, выбор хороший, — сказал граф Стоцкий. — Я даже могу помочь вам и замолвить словечко ее брату. Он имеет влияние на отца.
— Не смейтесь… — сказал Неелов. — Кроме того, я не нуждаюсь в помощниках, и если я что ищу, то уже добьюсь собственными силами.
— Будут сегодня играть? —
— Не знаю, — ответил равнодушно Сигизмунд Владиславович.
— Если господа кавалеры будут танцевать…
Граф Стоцкий схватил Неелова под руку…
— Смотрите, смотрите, только не умрите от ревности… Вы, видимо, ошиблись, говоря, что он единственно может нравиться только женщинам бальзаковского возраста, а оказывается и молодые девушки…
Пение кончилось, и Долинский шел по залу, направляясь к уютному кабинетику, как бы созданному для интимных бесед, под руку с очаровательной шатенкой.
Это и была Любовь Аркадьевна Селезнева.
Молодой девушке едва минуло восемнадцать лет.
Высокая, стройная, с ослепительным цветом лица и ясными темно-синими глазами, она производила на всех впечатление своей красотой и грацией движений.
— Сядемте здесь, — сказала она, опускаясь на диванчик.
Сергей Павлович сел рядом с молодой девушкой и смотрел на нее с выражением глубокой любви.
Она была, действительно, прекрасна в белом атласном платье, с белой розой в пышных локонах.
Только грустный взгляд ее противоречил праздничному наряду.
Она печально опустила голову на руки.
— Вы хотели говорить со мной? — спросил Долинский.
— Да… Нет… У меня не хватает храбрости… Я не знаю… — смешалась она.
— У вас есть горе, а я думал, вы так счастливы.
— Я, счастлива!?
— Да разве вы несчастны? Вы молоды, хороши собой, богаты, любимы родителями, обожаемы всеми. Чего же вам более!..
— Ах, вы не знаете…
— Так скажите же, моя дорогая.
— Меня хотят выдать замуж за человека, которого я не люблю.
— Этого ваши родители никогда не сделают… Они вас любят.
— Мой отец — да, но моя мать… Вы знаете, она урожденная княжна и ни за что не хочет, чтобы я вышла не за титулованного жениха. Вы друг моего детства, я вам расскажу все.
— В чем же дело? — смотрел он на нее взглядом, в котором светилось беспокойство и обожание.
— Вы знаете… графа Вельского?
— Молодого?..
— Нет… Молодой женится на Наде… Его отец.
— Эту развалину?
— Он хочет жениться на мне…
— Как, этот старый седой греховодник хочет жениться на вас? Да скорее обрушится небо!
— Не правда ли, что ужасно подумать, что я в мои годы должна выйти замуж за человека, который ни по летам, ни по привычкам мне не пара. Несмотря на это, мать покровительствует его ухаживаниям, а отец не противоречит ей.
— Этого не будет! Я этого не допущу! Это значило бы принести вас в жертву на всю жизнь.
— Благодарю вас, дорогой друг, вы снова вернули мне мужество. Не правда ли, вы не оставите меня, когда все другие будут настаивать на моей погибели…