Самозванка
Шрифт:
— Зато дешево, надежно и практично.
Де Брюэ осуждающе кашлянул. Златка сердито посмотрела на него — и без тебя тошно. На этот раз лавры первопроходца давили тяжким грузом.
Не говоря ни слова, подполковник резко бросил руку к виску, отдавая честь, круто развернулся на каблуках и, печатая шаг, двинулся к карете.
Спустя две недели полк королевской пехоты под командованием полковника Хэнкока поднялся в самоубийственную атаку на позиции казаков, усиленных сербским батальоном под командованием секунд-майора Алексича. Живыми в Бостон вернулось меньше полуроты. Лейтенант-колонель Самуэль Хейз в их числе не
— У батюшки, говоришь? — Шереметьев прищурился. — На дальних заимках последний холоп имел свою лампу?
Голова закружилась. Внезапный озноб пронзил тело с головы до пят. Юлька, тихонько ойкнув, покачнулась и ухватилась за спинку стула.
— Да ты горишь вся! — молодой граф приложил прохладную ладонь ко лбу. — Никак в дороге застудилась? Да под ливень еще угодила. И я не подумал тебя в сухое переодеть… — он выругался сквозь зубы.
Девушка слабо улыбнулась в ответ. Зябко поежившись, она обхватила себя руками за плечи. Влажное платье, еще минуту назад не доставлявшее ни малейшего неудобства, неожиданно превратилось в орудие пытки — морозные щупальца иглами впились в позвоночник. Пламя свечей завертелось, замелькало перед глазами в странном хороводе.
— Пойдем-ка, милая моя, — откуда-то издалека донесся заботливый голос. Приятная тяжесть пледа опустилась на плечи. — Семен, доктора срочно разыщи… — яростный шепот был едва слышен. — Угробите девку, обоих взашей прогоню…
Жар отступил, исчез, оставив вместо себя мокрую от пота подушку. День, два, три или неделю? Сколько она пролежала, то свернувшись в клубок под пуховым одеялом, то разметавшись в бреду, сухими горячими губами шепча далекое, любимое имя? Сколько? Она не помнила.
Яркими вспышками возникают видения. Вот Агашка с круглыми от испуга глазами ложечкой вливает ей в рот горький травяной настой. Молодой граф с озабоченным лицом осторожно гладит ее по голове, что-то говорит… непонятно, слов не разобрать. В глазах туман, уши забиты ватой. А этого господина она не знает. Доброжелательный взгляд за блеском пенсне, мягкие, но сильные пальцы, порошки и пилюли, от которых рот заполняется тягучей слюной. Хочется сплюнуть, но непослушен язык и саднит охрипшее горло.
— Очнулась? — черномазая физиономия скалилась в радостной улыбке. — Побегу барину доложусь, он седня уже трижды справлялся.
Юлька, откинув одеяло, села на кровати. Заметив на маленьком столике — у изголовья — небольшую крынку, жадно приложилась к ней; тоненькая струйка теплого парного молока ласковой змейкой скользнула по груди. Желудок предательски заурчал.
— Изголодалась? — дверь, скрипнув, открылась без стука. На пороге стоял молодой Шереметьев. — Сейчас покормят тебя.
Из-за его спины вынырнула Агашка с деревянным подносом в руках. Юлька бросила голодный взгляд — не удержалась. Тарелка куриного бульона, пышный ломоть свежеиспеченного хлеба… блаженство!
— Ладно, ты поешь спокойно, не буду мешать, — граф мягко улыбнулся. Уже уходя, обернулся: — Сил набирайся… А вот после и поговорим!
Юлька поперхнулась. Не забыл, значит. Придется изворачиваться. Что б ему такого наплести?
Плести ничего не пришлось — после полудня в имение прискакал Федор Козловский, личный курьер императрицы. Заядлый театрал, поэт и ее напарник по висту. Примчался,
Дворовой люд носился очертя голову, из кладовых на свет извлекались окорока, соленья, беспрестанно хлопали двери винных погребов, молодой граф сорвал голос, отдавая приказания. К концу недели обитатели усадьбы напоминали загнанных лошадей. Даже Юльке досталось. Правда, толку от нее было мало, больше путалась под ногами. Но нет худа без добра: и силы восстановились, и Шереметьеву было не до нее.
Когда кавалькада из десятка карет въехала в имение, сумасшествие возобновилось с новой силой. Екатерина II вышла из шестиместного экипажа в дорожном костюме славянского покроя, сверкая бриллиантами голубой Андреевской ленты. Хоровод дворовых девок в нарядных сарафанах и кокошниках закружился вокруг, вздымая пыль каблучками. Арапчонок, лихо выскочив из толпы встречающих, устремился к государыне, держа на вытянутых руках расшитое полотенце с пышным караваем.
Далее следовал торжественный обед. Юлька суетилась вместе со всеми, носила блюда с кухни, убирала грязную посуду, переливала в хрустальные графины вино из дубовых бочек… Словом, познавала светскую жизнь с изнанки. Пару раз поймала на себе оценивающий взгляд фаворита. Когда он подмигнул ей, не удержалась — показала язык. Его светлость расхохотался.
По окончании пиршества императрица в окружении свиты направилась в театр. Юльке тоже нашлось место — за кулисами. Вместе со всеми хлопала в ладоши, зачарованно наблюдая за постановкой. Итальянская опера-балет. Не даром театр Шереметьева считался лучшим на Руси — на миг ей показалось, что она сидит в ложе Большого театра.
— Юлия, — отвлекла ее от сцены запыхавшаяся Агашка. — Идем со мной, поможешь. Барин шампанского требуют.
Бегом на кухню, шагом в зрительный зал. Тонкие фужеры звенят чуть слышно, запотевшее от льда серебряное ведерко с матово-зеленоватой бутылью оттягивает руки.
— Браво, Николя, — императрица, лениво обмахиваясь веером, благосклонно взирает на молодого Шереметьева. — Божественный спектакль! Постарались на славу. Передайте актерам мое восхищенье. На двух девушек с тяжелыми золочеными подносами ноль внимания.
— Всенепременно, Ваше Величество. Я счастлив, что смог доставить вам удовольствие.
— Но почему я не вижу наших русских комедий? Ни в столице, ни у вас, мой юный друг. Сплошь и рядом французы, итальянцы, англичане. Пора создавать свою школу театрального искусства. Не забывайте — идет война. Мой народ должен воспитываться в исконно русском духе. Патриотизм, любовь и милосердие — эти качества всегда были присущи и простому люду и аристократии. Задумайтесь об этом.
— Обязательно, матушка-государыня.
Молодой граф клятвенно прижал руку к сердцу. Заметив Юльку с Агашкой, украдкой поманил их пальцем.
— Вот девки у тебя красавицы. Настоящие русские красавицы, — императрица, пригубив шампанское, внимательно посмотрела на подружек.
Юлька в ее нынешнем теле хоть и была красавицей, но эллинского — не русского типа. Но спорить она не стала. Не по чину. Лишь задумалась слегка, пытаясь представить себя со стороны. Потому и вздрогнула, когда государыня обратилась к ней с вопросом.
— Как тебя зовут?