Самурай
Шрифт:
Если он ещё немного потренируется, сможет убедительно изобразить воспиталку из приюта. Я громко вздохнул и поплёлся неправильно отвечать на простейшие вопросы. Впрочем, позориться на математике и физике в глазах, точнее ушах, подслушивающего я не стал. На дурака я не похож даже внешне. А вот география… Это на Земле шесть материков и два десятка других важных объектов. А на Этне два материка и примерно три сотни островов и архипелагов, достаточно больших, чтобы о них следовало кое-что знать. Чтобы не запутаться на глазах у недоброжелательного экзаменатора, надо иметь железные нервы и мою память. Энрико
— Очень плохо, — резюмировал дядя Маттео. — И ещё объясни, зачем ты ночью открывал окно.
— Я не открывал!
— Не ври! Ты имеешь дело с профессионалом. Здесь деревянный пол, он пропитался водой.
Я переминался с ноги на ногу и ждал, когда это кончится. И упорно молчал.
— Ладно, это неважно, — сказал дядя Маттео после минутного молчания, снимая с себя ремень и складывая его вдвое.
Сердце привычно ёкнуло. Хм, сегодня не всёрьез. Всё равно не нравится мне это, дошутились вчера, не зря я обижался. Я огляделся в поисках чего-нибудь, на что можно прилечь.
— На диван, — скомандовал дядя Маттео.
После двух сильных ударов начался легкий массажик, и губу я закусил, чтобы не хохотать. Хм, может, этот самый Энрико Стромболи и не гений, но он определенно очень терпеливый ребенок. Я немного подрыгал ногами, просигналить, что уже хватит. И так тебя, дядюшка, ненавижу лютой ненавистью, особенно ближайшую неделю. Ну что я такого ужасного сделал?
Так, интересно, виден я из окна в доме напротив? Похоже на то. Значит, играем дальше. Медленно поднимаюсь и медленно тащусь в свою спальню, включаю свет, как раненый боец ползу в ванную. Уф. Вот здесь нет жучков и никто не видит, можно отсмеяться.
Между прочим, шутки шутками, а играть эту пьесу придётся ещё как минимум день. И если я провалюсь, это может стоить нам жизни. Так что придётся обидеться по-настоящему. И как это делается? Ну, во-первых, содержательная сторона дела. Ну не наказывают так за плохие отметки! Не стоит оно того. Открытые окна и двухминутные опоздания — тем более. Нет, разумные рассуждения обидеться не помогают. Надо вспомнить и растравить какую-нибудь старую обиду. Сам я так никогда не делал, но в книгах иногда встречается: человек сам себя доводит до слёз, зачем — не знаю, но, может быть, кому-нибудь от этого легче становится. Он не может без этого «проехать».
Ладно, попробуем. Приют: в сознательном состоянии никогда ни на кого не обижался. Ненавидел, боялся, презирал, когда понял, что это такое, кого-то жалел, был там один парень, гораздо старше меня, которым я восхищался, на него я мог бы обидеться, но он нетвёрдо знал о факте моего существования. Дальше, Бутс. Обидел он меня один раз очень всерьёз, но сейчас смешно вспомнить. Не годится. Дальше генерал, он же профессор, Галларате, великий и ужасный. Сколько угодно… Чёрт, нет, не надо, между нами до сих пор стоит мой драгоценный Тяпа, но не надо вспоминать об этом ради театрального представления.
Театр пусть существует сам по себе, за счёт внутренних ресурсов. В рамках легенды. О! Что произошло в рамках легенды? Суровый и неэмоциональный дядя-солдафон решил заняться моим воспитанием. Я должен удовлетворять ряду стандартных критериев, как катер, чтобы мог взлететь. Никакие «посторонние» соображения в расчёт не принимаются. Подумаешь, спас человека, зато не можешь найти на карте Пантеллерию. А спасти было непросто. Здоровенный тяжелый мужик, его надо было протащить по глубокому снегу, взгромоздить в вездеход (от холода, наверное, мозги замерзают: можно же было подогнать вездеход к нему), надо было разобраться с управлением, догадаться, где можно получить помощь, довезти его туда. Конечно, за это время на полу гостиной появился сугроб. А отвечал я плохо (только географию!), потому что не выспался! И бластер, лежащий под кроватью, не даёт жить спокойно. К концу этого рассуждения я уже чуть ли не рыдал от жалости к себе. Вот, а теперь надо успокоиться и на самом деле пойти выспаться: завтра будет тяжёлый день. Бластер я спрятал сразу, незачем ждать до утра, не мудрствуя лукаво, в свою сумку: туда не заглянет горничная при уборке.
Глава 27
Утром, ещё было почти темно, дядя пришёл меня будить. Мы устроили целое представление.
Я: Не хочу я идти в эту дурацкую столовую, все будут знать, что мне влетело (сдержанные всхлипы в пропорции).
ОН: Вот и пусть все знают! Учиться надо как следует! И не хнычь, не девица!
Я (собрав остатки храбрости): Не пойду!
ОН: Тогда сиди голодный. Не хочешь? Жду тебя десять минут.
Через десять минут, злой и несчастный, я был готов к выходу. Плестись в столовую так, словно я покрыт синяками чуть не до самых пяток, было непросто, дядя Маттео пару раз незаметно удерживал меня за руку.
Во время завтрака (я выбрал угловой столик и стоял на стуле коленками — забили ребёнка!) к нам подсел майор Рольяно:
— Капитан, а вы знаете, что ваш племянник вчера ночью спас раненого охранника?
— Что? — спросил дядя Маттео и посмотрел на меня грозно.
Вместо того чтобы задрать нос повыше, я втянул голову в плечи (ну просто зверь этот дядюшка!).
Краснея и запинаясь, я рассказал, как почему-то проснулся (взревела сигнализация — подумал майор), выглянул на улицу, увидел неподвижного охранника (над ним есть фонарь, так что мог), вылез в окно… Ну и так далее.
— У вас ничего не пропало? — спросил дядя Маттео.
— Кто-то пытался залезть в дисциплинарные файлы. Кажется, не преуспел.
— Так «кажется» или не преуспел?
— Можете попробовать выяснить это сами, — резко огрызнулся Рольяно.
— Хорошо, — ответил капитан Стромболи не менее резко.
— Ты — молодчина, парень! — Майор Рольяно потрепал меня по плечу и откланялся (дядя меня не хвалил). Я почти просиял. Моя «обворожительная» улыбка увяла под дядиным взглядом.
Завтрак был завершен в молчании. Поговорить можно на обратном пути.
— Переигрываешь, — процедил дядя Маттео сквозь зубы, — не бывает таких родителей.
— Родителей — да, а дядюшек? Особенно если былую гордость и надежду всей семьи пришлось выцарапывать из участка городской охраны.
— Иди медленнее. Хм, может, ты и прав. Ладно, сейчас так: ты идёшь в гостиницу. И держи бластер под рукой. Если я подам сигнал тревоги, хватаешь его и бежишь хоть в лес, только задними дворами, помощь будет через два часа. По жучку в часах тебя найдут, даже если заблудишься.