Самые знаменитые произведения писателя в одном томе
Шрифт:
И череп с надписью РАЛЬФ взлетел в воздух. Ральф, заливаясь смехом, поймал его.
Словно быстрота – главное условие игры, старик хватал костлявой рукой и метал, череп за черепом, летучие сладости в прохладном воздухе.
ГЕНРИ-ХЭНК! ФРЕД! ДЖОРДЖ! РАСТРЕПА! ДЖИ-ДЖИ! УОЛЛИ!
Мальчишки под этим беглым огнем плясали и визжали, обстреливаемые собственными черепами с их собственными великолепными именами, выложенными сахаром на белом лбу у каждого черепа. Они ловили, едва не роняя, восхитительные ядра, которыми их обстреливали.
Они стояли, разинув рты, уставясь на сахарные сувениры смерти, зажатые в липких пальцах.
А из-за кладбищенской ограды рвалась ввысь песня – ее пели высокие, как сопрано, мужские голоса:
Роберта… Мария… Кончита… Томас. Calavera, Calavera, сладкий череп – вот это еда! Ищи свое имя на белом сахарном лбу! Скорее сюда, скорее сюда! Здесь целые груды сахарных белых костей. Хрустящих сластей! Денег нет – не беда! Грызи свое имя! Вот это сласти, вот это да!Мальчишки подняли сладостные черепа, зажатые в пальцах.
Откуси "Т" и "О" и "М". Том! Жуй "Г", глотай "Е", грызи "Н", соси "Р", кусай "И". Генри!У них потекли слюнки. А что, если у них в руках – яд?
Что за блаженство – счастливый час! Каждый из вас Насыщается тьмой, питается тьмою ночной! Попробуй на вкус! Побольше кус! Полетай! Сладкие косточки, славные кости – хватай!Мальчишки поднесли к губам сладкие, сахарные имена и уже готовы были запустить в них зубы…
– Оле!
Толпа мальчишек-мексиканцев налетела на них, крича их имена, выхватывая черепа.
– Томас!
И Том смотрит вслед Томасу, удирающему с его потным подписным черепом.
– Эй, – сказал Том. – Он здорово похож на меня!
– Неужели? – сказал Торговец Черепами.
– Энрико! – завопил маленький индеец, ухватив череп Генри-Хэнка.
Энрико умчался вниз по склону холма.
– Он был похож на меня! – сказал Генри-Хэнк.
– Верно, – сказал Смерч. – Быстро, ребятки, видите, что они задумали! Держитесь за свои сладкие черепушки и прыгайте!
Мальчишки прыгнули.
Потому что как раз в эту минуту внизу раздался взрыв. На улицах города загремели взрывы. Начался фейерверк.
Мальчишки окинули прощальным взглядом букеты, могилы, пряники, лакомства, черепа на надгробиях, миниатюрные похороны с крохотными покойниками в гробиках, свечи, коленопреклоненных женщин, одиноких мальчишек, девочек, мужчин и пустились опрометью вниз по холму – к ракетам, к шутихам!
Том, Ральф и остальные ряженые мальчишки влетели на площадь, пыхтя и отдуваясь. Они резко тормознули, а потом пустились плясать – под ногами у них рвались тысячи маленьких шутих. Горели все фонари. Вдруг открылись все лавки.
И Томас, и Жозе Жуан, и Энрико знай поджигали шутихи и с воплями бросали их.
– Эй, Том, это тебе от меня, Томаса!
Том увидел, как его собственные глаза сверкают на рожице беснующегося мальчишки.
– Эй, Генри! Вот тебе от Энрико! Бах!
– Джи-Джи, вот – Бах! От Жозе Жуана!
– Ух ты, да это самый распрекрасный Канун из всех! – сказал Том.
Это была чистая правда.
Ведь еще никогда во время их необычайных путешествий не попадалось им такое множество диковинок, которые можно посмотреть, понюхать, потрогать.
На каждой дороге, у каждой двери, на каждом окошке громоздились кучи сахарных черепов с прекрасными именами.
С каждой улички доносился перестук жуков-могильщиков, гробовщиков – тук-тук-тук, заколачивай, забивай, стучи молотком по крышкам гробов, как по деревянным барабанам, под покровом ночи.
На каждом углу были газетные развалы, и там лежали газеты с портретами Мэра, разрисованного, как скелет, или Президента, в виде скелета, или самой красивой девушки, одетой ксилофоном, а Смерть наигрывала мелодии на ее музыкальных ребрышках.
– Calavera, Calavera, Calavera, – текла с холма песня. – Смотрите, политиканы погребены в последних новостях. И рядом с их именами – «покойтесь в мире». Такова земная слава!
Смотрите-ка – скелетики кувыркаются, Друг дружке на плечи взбираются! Проповедуют с кафедр, дерутся, играют в футбол! Малыши-прыгуны, малыши-бегуны, Крошки-скелетики играют в чехарду, падают на ходу! Где это видано, где это слыхано — Смерть превратили в сущую мелочь, так, в ерунду!И в песне была правда истинная. И куда бы мальчишки ни бросили взгляд – везде крохотные акробаты, воздушные гимнасты, баскетболисты, священники, жонглеры, эквилибристы, только все они – хоровод скелетиков, рука в руке, косточка в косточке, и все такие маленькие, что можно зажать в кулаке.
А вон там, в окошке, целый микроскопический джаз-банд: скелетик-трубач, и скелетик-ударник, и скелетик, дующий в бас-трубу, не больше столовой ложки, и дирижер – тоже скелетик, в ярком колпачке и с дирижерской палочкой, и микроскопические нотки вылетают из горла крохотных валторн.
Мальчишки в жизни не видели сразу такого множества костей!
– Кости! – смеялись все. – О, чудные косточки!
Песня стала удаляться:
Покрепче в руке темный Праздник держи, Грызи и глотай, не думай о смерти! Выбегай из длинного темного туннеля El Dia de Muerte. Счастливый, счастливее всех – ты живой, ты жив! Calavera, Calavera…