Самый черный день
Шрифт:
— Меня ещё в пять лет в простыню кинули. Она безобидная совсем! Насекомых ловит, да мышек маленьких. Ей даже котенка не удержать! А вот с Бедным Старым Одеялом я бы не хотела встретиться. Ну, они у нас и не водятся…
Валентин пытается спасти остатки достоинства:
— Наверное, я был просто не готов к столь тёплому знакомству.
— Зато у вас теперь впечатлений куча! Напишите этот, как его… Бест… Бестсолер!
— Бестселлер.
— Послушай, Джерри… О чём
Серьезно так смотрит.
— Мечтаю? Ну, накопить штук двадцать жетонов, и…
— Я не об этом.
— А о чем? О глобальном? Ну, не знаю. Я всем довольна. У меня есть все, что нужно. Разве что…
Я замолкаю на миг. Нет, все-таки скажу.
— Наверное, я хотела бы встретить Соломенного Пса.
Доктор Валентин не понимает, он хочет узнать больше.
— Это просто легенда. История о большой пушистой собаке. Шерсть ее — золотистая, как солома. А глаза — круглые и добрые. Человек, увидевший Соломенного пса, изменится навсегда. Он станет самым счастливым в мире, потому что будет видеть вокруг только хорошее. Это же здорово, правда? Я б хотела так.
Валентин молчит.
— Смотрите!! Смотрите, клин!!! Рыбы улетают!
Я подскакиваю, как ужаленная и тычу пальцем вверх. Летучие рыбы расправляют плавники, набирая высоту. Они сбрасывают чешую, и она падает вниз, словно серебряный дождь.
— Рановато они нынче. Раньше в начале августа они еще в прудике плескались…
Говорю, как на духу:
— Я, конечно, извиняюсь, но может вам и не стоит туда ходить?
Туда. В Пояс.
— Я должен. Я обещал себе.
Стоит прямой, как струна. Оделся уже посерьезней, в куртку нормальную.
— Ну ладушки. Только, если чего случиться, я ни за что не отвечаю. Одна вас не поведу, я ж с ума не сошла. Пойдём к подруге моей, она там все знает.
Дед Терентий читает газетку в своей будочке:
— Дашка? Надолго ль к нам? А это кто с тобой, что за франт?
— А это человек приезжий, важный. Натуралист.
— На Керамическую не суйтесь, там с утра кричит что-то...
Воздух здесь — будто вязкий, тяжелый.
— Головой не вертите, по сторонам не смотрите, ничего не трогайте!
Напутствую. А жизнь — кипит. Не так, как в сонных Перьях да в ленивой Совушке.
Стайка детишек дразнит Алёнушку, засевшую в песочнице. Набрали полные карманы железных гаек и пуляют в «красавицу». Аленушки — те еще хитрюги. Выглядят как девчонки маленькие, в платочке. Копошатся в песочке, куличики строят. Лица сухонькие, как печеное яблочко. А зубки острее некуда.
Не играйте, дети с Алёнушкой-песчанкой!.. Мигом в песок утащит. И останутся от вас рожки да ножки.
Да только ребятня здешняя — не из таких. Бегаю вокруг, смеются. Весело им. Алёнушка уж и зубами скрежещет,
— Тащите кошку дохлую! И спички!! Накормим Аленушку!! — кричат.
Ой, накормят!…
Валентин спрашивает, не требуется ли детям помощь.
— Этим-то? Да вы поглядите на них! Кого хочешь в гроб загонят.
Дом Рыбы — деревянный, приземистый, крепко сбитый. Вокруг забор высокий с частоколом. А у меня ключики имеются. Заходим во двор. И бежит нам навстречу… Бешеная Корова. Мчится, как ветер.
— Зоська, свои! — кричит Рыба из окна.
Я обнимаю буренку за шею.
— М-мууу! Ррр!
Узнала, хорошая моя!
— Красавица, красавица! — чешу ее за ушком, — И не надо на дядю Валентина скалиться.
В поясе без коровы — никуда. Молочко дает парное, да еще и охранница, конечно.
Объясняю ошалевшему докторишке:
— Вы не думайте, у неё ого-го зубищи! Попробуй кто чужой залезь, да еще если местный, не дай Господи.
— Плотоядное парнокопытное? — доктор-писатель пытается говорить деловитым тоном.
— Да она добрая! Хотите погладить?
Валентин не захотел.
Тут выбегает Рыба. В сарафане до полу, коса через плечо перекинута. Глазищи синие, как море. Ученый человек, разумеется, пялится на нее во все глаза. Что ни говори, люди Пояса — особые люди. Девушки замуж выходят рано, рожают много детей. Мужчины не пьют никогда. Всем особый паек положен, большой, плюс оружие кой-какое заказать можно.
Узнала Рыба о натуралисте новоявленном, удивилась:
— Давненько к нам приезжие не заглядывали.
Оглядывает его с голову до ног, в глазах искорки пляшут. Валентин, ясный перец, смущается.
— Заходите, чаем напою.
— Рыбка, будешь нашим проводником?
— А что с вами делать.
Я подхожу к Рыбе и смотрю прямо в глаза:
— Сведи нас в Сердце.
Она хмурится:
— Вечер не за горами. Если б раньше пришли…
— Ну пожалуйста!
Посмотрела на нас так серьезно, так по-поясовски, что стало мне неуютно.
— Будете делать, что я говорю.
Сменила сарафан на штаны драные, да куртку широкую. Косу за ворот спрятала. Не узнать нашу Рыбу. Двустволку на плечо повесила.
Валентин от оружия отказался. Пацифист, кажется.
Идем на проспект Лени. Лени?.. И не удивляйтесь. Вот, на старой вывеске накарябано: «Лени... проспект».
Домищи вокруг — громадные, с покатыми крышами, балкончиками-нишами. Напирают со всех сторон, словно каменные драконы. Эти дома умирают. Но умирают медленно, с достоинством, как все великаны. Неужели они помнят… Помнят время до?
На всех окнах — по нескольку решеток. Повсюду буйствуют колючие кусты ягодки-отравки.