Самый черный день
Шрифт:
— Значит, тогда так: надо до магазинов мотнуться, в аптеку заглянуть за чем-то сильнодействующим, попытаться наладить взаимодействие с погранцами. — На краю района стояла тыловая пограничная часть, за забором которой постоянно дежурило около десятка контрактников и офицер.
Ходили двумя группами: Матюхин со своими — в магазин и аптеку, Стас с дежурным и помдежем — к части. В отличие от своего начальника, Булгарин вернулся ни с чем: ворота у пограничников были на замке, высокие заборы с колючкой не давали заглянуть внутрь, на крики никто не откликнулся. Зато прошлись по всей Ростовской, налюбовавшись на хаос, валявшиеся на обочинах трупы, пристрелили несколько собак, почему-то проявлявших недвусмысленную агрессию. Зрелище разрушенных огнем и людьми кварталов было страшное и удручающее. Причем людей, как раз, на улицах сейчас было много: кричали женщины и дети, туда-сюда сновали нагруженные тюками мужчины, из распахнутых
Матюхину, впрочем, тоже много не обломилось: за ночь небольшой супермаркет, расположенный рядом с отделом, уже успели основательно пограбить неизвестные лица, уделив особое внимание полкам с алкоголем. Пришлось даже пригрозить оружием парочке маргиналов, решивших встать на защиту «законно» захваченных продуктов с арматурой и кухонным ножом в руках. Шедевр — полицейские взяли на гоп-стоп воров! Из этого инцидента и всей проведенной разведки вынесли не только продукты с водой и сигаретами, но и простую истину — народ вооружался, возможным властям дел до Машмета не было, и десяток бывших милиционеров погоду в районе не сделает. С такими темпами активности населения запасы магазинов должны были кончиться если не завтра, то послезавтра. Уже сейчас встала проблема с водой: из кранов она не текла, а в магазине питьевой воды почти не было: только минералка, кола и лимонады. Даже для организации пропитания сводного отряда отдела полиции группе Матюхина пришлось нагрузить на себя чуть ли не четверть запасов продмага. Остатки уже подгребали ворвавшиеся следом маргиналы, до этого уныло переминавшиеся на углу здания.
До вечера просидели на постах, перекусив котлетами и супами в пакетах, прихлебывая вскипевший на костре чай с бубликами. Ждали, что хоть кого-то из вышестоящего руководства заинтересует судьба оставшегося бесхозным полицейского подразделения, наполненного оружием, уголовными делами и документами с грифом доступа. Не дождались.
Ближе к вечеру на территорию отдела, огороженную бетонными плитами, первый раз попытались проникнуть посторонние. На «Егозу», вившуюся поверху ограды, накинули несколько одеял, на которые повисло, осматриваясь, неопознанное тело. В ответ на окрик постового тело выстрелило из ружья и с криком рухнуло наружу после короткой автоматной очереди. Оказывать первую медицинскую помощь добровольцы не вызвались. Ночью в один из кабинетов влетела бутылка с бензином — кабинет выгорел полностью, последние два огнетушителя на него не тратили. После того, как огонь погас, уже к утру, мародеры со скрежетом начали ломать решетку на окне, но после пары выстрелов из ПМ в их сторону решили от своего умысла добровольно отказаться. Отдел показал свои зубы.
Утром зубы показал Михалыч. В прямом смысле слова — ни с того, ни с сего он впился в руку Витьки, который наклонился над ним с кружкой воды. Агрессивного бредившего следователя, показавшего силу хорошего борца, пришлось успокаивать путем спутывания по рукам и ногам, Витьку перебинтовали.
При мысли о бинтах и лекарствах Стас, уже неслышно спустившийся с карниза, пожалел об утраченном вещмешке, который вмешал в себя не только медикаменты, но и хороший запас сухпая с полторашкой воды. Солнце, как назло, после полета метеоритов и электрического коллапса жарило как сумасшедшее, выход на освещенные участки сопровождался головной болью и риском солнечных ожогов, а то и обмороков. Были уже на глазах Булгарина такие инциденты: люди внезапно падали и начинали биться в конвульсиях.
Вещмешок вообще был знатный, с ним Стас носился на все тревоги еще с лейтенантских лет. Чисто армейский вариант, с завязкой горловины лямками, мешок доказал свою функциональность и практичность по полной. Когда опер разгребал завалы в своем кабинете, готовясь к походу, мешок был тем самым предметом первой необходимости, на розыск которого Стас и был нацелен. Прошитый изнутри полиэтиленом, вещмешок не промок под напором струй огнетушителя и сберег продукты и одежду, только приобрел пятнистую рыже-зеленую расцветку. Из сейфа Стас вытащил разгрузку, которую после крайней командировки в Чечню так и не отдал владельцу, из шкафа были спасены беговые кроссовки — память о зачетах по физподготовке. А сейчас мешок изгрыз бешеный бобик. Жалко…
Окинув взглядом окрестности, Стас по выложенной плиткой дорожке. Скрываться в траве и лазать по кустам в текущих условиях не стоило: мутировавшие животные и
Михалыч полностью обратился к концу вторых суток после обморока. Его весь день корчило, он скрипел зубами и суставами, пока ничто не перестало напоминать в нем разумного человека. Наблюдавшие за ним по очереди теперь уже бывшие коллеги заметили, что кожа больного стала мучнистого серо-зеленого цвета, вены провалились, как будто вся кровь покинула сосуды. Налившиеся молочной белизной глаза, непрерывно следившие за находившимся в комнате человеком, наводили ужас. Подполковник юстиции, когда-то направлявший в суд уголовных дел как целый следственный отдел в другом подразделении, сейчас клацал зубами и походил на неизвестную науке бешеную тварь с жаждой смерти в каждом движении. Он постоянно ворочался, стремясь если не порвать, то растянуть свои путы. Один раз ему удалось вырвать из-под веревок руку и, пока его пеленали обратно, умудрился исцарапать лицо Ивану Воробьеву, чуть не задев глаз.
Именно старый следователь стал для Стаса первым свидетельством того, что произошедший катаклизм имеет гораздо более глубокие причины и последствия, чем ядерный или бактериологический удар. Поведение Михайлыча не укладывалось ни в рамки болезни, ни в версию отравления. Создавалось впечатление, что из глубины омертвевших глаз на людей взирает нечто, совсем нечеловеческое существо, оценивающее их только как врага или источник пищи.
К вечеру температура подскочила у обоих пострадавших от действий Михалыча: Витька уже бредил, Ванька пока держался, но с каждым часом ему тоже становилось все хуже. К утру же привязанными больными были заняты все три койки в комнате отдыха дежурной смены. А оставшиеся полицейские, так и не получив ни команд, ни помощи, экипировались, вооружились и ушли рано утром, оставив бессильно рычащих зараженных и запертую оружейную комнату, набитую бумагами, скрывавшими сейфы с пистолетами и патронами. Сил пристрелить безнадежных никто в себе не нашел.
И вот сейчас Стас приближался к своему дому уже в одиночку. Автомат, как оружие крайней необходимости, висел на груди, в правую руку из-за спины перекочевала шашка. Булгарин был любителем оружия, в квартире его, кроме жены и дочери, дожидались арбалет и коллекция ножей. И это кроме двух ружей. Шашка была вообще отдельной историей — подлинная реплика казачьей шашки нижних чинов образца 1881 года, гордость коллекционера. Специально заказывал в соседней области, она лишь чуть не дотягивала до качества оригинала, так как использовали в этом оружии сталь твердостью 45 HRC. Продали ее как макет, но что мешало, пользуясь положением и статусом, заточить ее под стандарты? Ничто не мешало, вот в солнечных лучах и пускала блики заточка 27/60.
Выскочивший из-за угла пес — не дог, а совсем другой, значительно меньше, но такой же грязный, в комках свалявшейся от крови шерсти, — был встречен ударом наотмашь. Хоть и атаковали мутанты без лая, но двигались достаточно шумно, с цокотом когтей по дорожному покрытию. Времени для подготовки к бою почти всегда было достаточно, а выводы после каждого столкновения Стас привык делать немедленно: значит, где-то ошибся, если пес услышал или увидел его и пошел на таран.
Монструозная собака была встречена в прыжке первой, самой острой третью шашки. Булгарин шагнул в сторону, пропуская сбоку летевшую по инерции изувеченную тварь, прыгнул ей вслед. Несмотря на явно смертельное ранение, пес в любой момент мог гавкнуть или взвыть, а этого никак нельзя было допустить. Прямой тычок лезвия под челюсть прерывал агонию мутанта. Стас резко присел около трупа, прислушиваясь к обстановке и оглядывая небо. Кроме собак, на звуки также реагировали вороны. Этих падальщиков за неделю расплодилось в огромном количестве, они разожрались на трупах, вили гнезда, сами атаковали увиденных людей, напрочь игнорируя зомби. Птицы увеличились в размерах, размах крыльев у самой большой из встреченных Стасом достигал двух метров — замерял шагами после одного из столкновений. В отличие от псов, вороны атаковали с карканьем, что иногда тоже позволяло успеть подготовиться. Да и зомби, массово бродившие по безжизненным улицам, реагировали на звук, но их хоть было слышно, как и собак.
При нападении группы из трех зомби как раз и погиб Матюхин.
Массовая мутация началась почти через двое суток после метеоритного потока. Покидавшие отдел полиции мужчины уже понимали существование некой взаимосвязи дневного звездопада и болезни, поразившей трех их сослуживцев. Кто виноват в этой болезни — знать уже не хотелось, думать об этом не было возможности: на улицы начали выходить больные люди и животные. Агрессивные, рыскавшие в поисках выживших, рвущиеся в запертые помещение на любой шорох, производимый живыми. Именно живыми — непонятным образом на шаги таких же зараженных, как и они сами, зомби не реагировали.