Самый далёкий берег
Шрифт:
Он стоял, выпрямившись во весь рост, бледный как смерть, громко выплевывая незнакомые слова, матерщину, судя по тону. Потом замолчал, с остановившимся взглядом теребя рукой китель в том месте, где когда-то, в прошлой жизни, у него, должно быть, висела пистолетная кобура…
— Вы полагаете? — ледяным тоном осведомился штандарт-полковник.
— И озеро…
— Кирьянов! — Зорич крикнул так, что Кирьянов, сам не зная почему, вскочил и вытянулся. — Быстро, в трех фразах! Что за дачи, кто она…
— Мы познакомились… Она гуляла по берегу… Ее зовут Тая, она дочь какого-то генерала Структуры… Живет в доме отдыха, что в распадке…
Зорич, оторвав от него остановившийся взгляд, чуть склонился над столом и ткнул пальцем в какой-то тумблер.
И все моментально перепрыгнуло в какое-то иное, неведомое измерение. В коридоре, по всему зданию отчаянно взвыли сирены, в перерывах меж мощным ревом слышно было, что и в других зданиях звучит то же самое. Металлический голос донесся откуда-то сверху:
— Боевая тревога! Боевая тревога класса “ноль” всей базе! Боевая тревога “ноль”! Агрессия высшей степени! Комендантам зданий обеспечить оборону, немедленно обеспечить оборону! Оружие разобрать! Боевая тревога класса “ноль”, агрессия высшей степени!
Пока Кирьянов лихорадочно пытался вспомнить, что ему полагается делать в этом случае — черт их упомнит, все уставы! — прапорщик Шибко неуловимым кошачьим движением метнулся к стене, нажал кнопку, и панель отошла в сторону, открыв рядок продолговатых черных “пушек”, не особенно больших, компактных, неопасных на вид, но являвших собой довольно жуткое оружие — излучение рвало водородные связи меж молекулами, и любое живое существо, независимо от размеров, вмиг превращалось в облачко пара…
— Лови!
Очнувшись от оцепенения, Кирьянов поймал на лету оружие за узкое черное цевье, почти машинально щелкнул тем, что служило здесь затвором. Уж эту штуку он знал, освоился на периодических тренировках.
— За мной, мать твою!
Кирьянов опрометью кинулся к двери вслед за прапорщиком — тот несся, словно атакующий гепард. И успел еще услышать, как Зорич кричит, склонившись над селектором:
— Агрессия высшей степени! Прошу помощи! Эскадрилью немедленно!
Шибко топотал впереди. Кирьянов бежал следом, предусмотрительно держа оружие дулом вверх. Хмель выветрился как-то мгновенно, голова была ясная, вот только не имелось в ней не то что мыслей, но даже и догадок, пустая стала головушка, ничем не обремененная — сработали некие механизмы, знакомые всем, кто носит форму и ходит строем, превратили хомо сапиенса в нерассуждающий механизм, побуждаемый к активным действиям исключительно приказами начальства. Тут уж не до мыслей, хрен с ними…
В вестибюле кучкой стояли остальные, с оружием наперевес. Не останавливаясь, Шибко проорал:
— Бегом марш, за мной!
Он и на вольный воздух выскочил, разумеется, первым. И целеустремленно кинулся к озеру. Выбегая следом, Кирьянов успел заметить, что окна остальных зданий распахнуты и оттуда торчат черные стволы, что от небольшого гаража сломя голову несется шофер Вася с пушкой на изготовку. Что-то переменилось в окружающем мире мгновенно, жутко и непонятно…
Шибко несся по прямой. Кирьянов споткнулся и едва не пропахал носом землю, после чего стал поглядывать под ноги. Он старался не отставать. Сзади слышался топот — это великан Трофим сотрясал землю, потом его обогнал худенький Кац, за ним еще кто-то…
— Стоять! Растянуться
Прапорщик Шибко командовал отрывисто и четко, в момент превратив кучку бегущих в растянутую стрелковую цепь. Трофим сбросил с плеча “дуру” (если сравнить пушки с автоматами, то “дура” примерно соответствовала тяжелому пулемету), которую только он один и мог допереть сюда на плече бегом, ничуточки не сбив дыхание. Пинком раздвинул треногу, вбил ее в мягкую землю на склоне холма, повел стволом вверх-вниз и вправо-влево.
Настала тишина, никто никуда не бежал, никто не суетился, все замерли в напряженных позах, все стволы были обращены к озеру А озеро посверкивало под неярким солнцем мириадами искорок, и кувшинки, как обычно, лежали на спокойной воде.
Стоявший слева от прапорщика Кирьянов видел, как у белокурой бестии слегка отвисла челюсть. И было от чего: меж ними вдруг оказался Чубурах, точно посередине, придерживаясь той же невидимой линии, мохнатик, двигаясь как-то иначе, чем обычно, обеими лапками держал перед собой нечто вроде переплетения синих трубок, кое-где декорированных черными дисками и полупрозрачными желтыми шарами. Бережно установив эту штуку перед собой, зверюшка принялась манипулировать крохотными шариками на блестящих стебельках, выраставших из непонятного агрегата там и сям.
— Брысь… — неуверенно протянул Шибко.
— Не каркай под руку, дубак, мешаешь! — отозвался Чубурах вполне членораздельно, осмысленными человеческими словами. — Эту штуку надо еще настроить… Ага! Точно! Есть!
— Что? — в некоторой растерянности спросил у него Шибко, как у равного.
Проворно перебирая рычажки своего аппарата, Чубурах отозвался тревожным голосом:
— Зашкаливает, клянусь Беконом! Их там тьма-тьмущая! Прапорщик, отводите людей… Кому говорю!
Никто ничего не успел сказать или сделать. Озеро словно взорвалось, вся его гладь, от берега до берега и из конца в конец, вдруг подернулась крупной рябью, рябь вскипела волнами, гроздьями крупных пузырей, взметнулась…
Вода, спокойная и гладкая всего пару секунд назад, взбугрилась высокими фонтанами, рассыпавшимися на скопище проворных белесоватых сгустков. Поток хлынул на берег, в сторону поселка — десятки, сотни крупных, дьявольски шустрых живых существ, бегущих то на двух конечностях, то на четырех, целеустремленно мчавшихся на людей со стрекотаньем, верещаньем, пронзительным скрежетом, кваканьем…
— Огонь!!!
Кирьянов так и не смог определить, кто отреагировал на команду прапорщика первым, — не до таких тонкостей было. Сам он, вытянув перед собой пушку, торопливо надавил на широкий, изящно выгнутый спусковой крючок, и перед дулом повисло полупрозрачное сиреневое кольцо, этакий бублик из густоцветного тумана.
В боевых порядках атакующих моментально образовались бреши, промоины, пустые места, взлетели облака густого пара, из которых ломились и ломились новые твари, визжа, скрежеща, превращаясь в ничто, на смену им перли новые, и не было конца и края, поток разбился на несколько рукавов, стрелявших пытались обойти, взять в кольцо, успеть добраться в отчаянном рывке…
— Огонь!!!
Размашисто водя дулом вправо-влево, словно из шланга поливая, Кирьянов покосился на командира — тот стоял, широко расставив ноги, утвердившись на земле, словно бронзовый монумент, прижав к бедру приклад, пошевеливая стволом с застывшей хищной улыбкой…