Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии
Шрифт:
На всем участке штурма люди стали выбираться на плоскую вершину или укрывались на стене в воронках от снарядов. Когда сержант Регис МакКлоски, который благополучно привел полузатонувшую лодку с боеприпасами к берегу, оказался на плато около Пуант-дю-Ок, перед ним открылась невероятная картина. Земля была сплошь изрыта воронками, оставшимися после бомбардировок с воздуха и моря, напоминая «кратеры на поверхности Луны». Стояла мертвая тишина. Люди выбирались из воронок. Немцев не было видно. Люди смотрели на покрытую уходящими в глубь Нормандии воронками землю – страшную, безжизненную, ничейную землю.
Подполковник Рудер уже организовал свой командный пункт в одной из ниш на краю обрыва. Оттуда его сигнальный офицер лейтенант Джеймс Икнер послал шифровку: «Славим Бога». Это означало – все наверху. Это было неправдой. Внизу у подножия обрыва
27
Через несколько часов дозор рейнджеров обнаружил в миле от места штурма замаскированную батарею из пяти орудий. Около орудий лежали горы снарядов, но не было следов того, что орудия вели огонь. Вероятно, они были предназначены для установки в Пуант-дю-Ок.
В воронке на вершине обрыва сержант Петти и четверо его подчиненных приходили в себя после восхождения. От земли поднимался и стелился по ветру легкий, пахнущий порохом дым. Петти, почти засыпая от усталости, смотрел по сторонам. Вдруг на краю воронки он увидел двух воробьев, выковыривающих из развороченной земли червяков. «Смотрите, – сказал Петти своим солдатам, – они завтракают».
Теперь в это судьбоносное и страшное утро начиналась последняя фаза высадки морского десанта. Вдоль восточной части побережья Нормандии высаживались на берег части 2-й британской армии под командованием генерал-лейтенанта Демпси. 2-я армия вступала на берег твердым, уверенным шагом, с ощущением радости, но с наружным безразличием, которое англичане научились разыгрывать в минуты наивысшего эмоционального подъема. Этого дня они ждали четыре долгих года. Сейчас они шли сражаться не только с противником, но и со своими горькими воспоминаниями о Мюнхене и Дюнкерке, шли победить все свои предыдущие унижения, отомстить за бесчисленные неудачные рейды бомбардировщиков, за темные дни своей истории, когда они были в одиночестве. С британцами высаживались канадцы, которые помнили о своих потерях в Дьеппе, и французы, которые долго ждали этого утра, когда будет можно ступить на родную землю.
Пока десант высаживался на берег, в воздухе разносилось пение и звуки музыкальных инструментов. Со спасательного корабля, стоящего у плацдарма «Шпага», через громкоговоритель звучали слова песни «Накатывайте бочки». С одной из барж, на которой находились ракетные установки, неслись слова куплетов «Мы не знаем, куда идем». Канадцы высаживались на плацдарм «Юнона» под звуки горнов. Некоторые даже пели. Матрос Денис Ловелл вспоминал, что «люди вставали и начинали петь традиционные морские и армейские песни». Коммандос из 1-й специальной бригады лорда Ловата, гордо носящие зеленые береты (коммандос отказывались надевать каски), шли в бой под аккомпанемент волынок. Когда их десантные лодки поравнялись с флагманским кораблем адмирала Виана крейсером «Скилла», коммандос салютовали поднятием больших пальцев вверх. Наблюдавший за ними с высокого борта крейсера матрос Рональд Нортвуд подумал, что это была «самая красивая команда парней, которую я видел».
Береговые заграждения и огонь, который противник вел по десантным лодкам, не вызывали у многих десантников страха. Находившийся на борту одной из десантных лодок телеграфист Джон Вебер видел, как капитан королевских сил, глядя на ряды препятствий, которыми был утыкан берег, обратился к капитану лодки со словами: «Слушай, старик, доставь моих ребят до берега; я вижу, они найдут там немало друзей». На другом судне майор из 50-й дивизии, глядя на круглые мины, которые были хорошо видны на вершинах препятствий, сказал рулевому: «Бога ради, не вздумай наехать на эти кровавые кокосы, а то мы сразу отправимся к черту в ад». Одна из лодок, на которой находилось подразделение королевской морской пехоты, была встречена сильным пулеметным огнем. Все быстро легли
Некоторые не могли дождаться, когда им доведется сразиться с противником. Два сержанта-ирландца Джеймс Персивал де Леси и Падди МакКвайд, подогретые доброй порцией рома, стояли на покатой палубе десантной лодки и подначивали англичан. «Де Леси, – сказал МакКвайд, – не кажется ли тебе, что эти ребята чем-то напуганы?» Когда лодка приблизилась к берегу, де Леси приказал своим подчиненным: «Вперед, ребята, и бегом». Лодка коснулась дна. Все стали прыгать за борт. МакКвайд громко закричал в сторону покрытого дымом от разрывов берега: «Эй, вы, подонки, выходите, сразимся». Потом он скрылся под водой. Через несколько мгновений появился снова и крикнул: «Попробуйте утопить меня до тех пор, пока я до вас доберусь!»
На плацдарме «Шпага» рядовой Хаберт Бакстер из 3-й британской дивизии вел артиллерийский тягач вдоль берега. Он едва высовывал голову из-за бронированного переднего щитка и поэтому заехал в воду. Его «заклятый приятель» и начальник сержант Белл, сиденье которого было поднято, закричал на Бакстера:
– Подними сиденье, тогда будешь видеть, куда едешь!
Бакстер ответил:
– Не кипятись. Я вижу, куда еду.
Потом, когда они выбрались на берег, сержант никак не мог успокоиться и, вымещая злость, бил кулаком Бакстера по шлему и орал:
– Получи! Получи!
Когда коммандос высаживались на берег, волынщик лорда Ловата Вильям Миллин оказался по грудь в воде. В это время лорд дал ему команду: «Сыграй нам «Горных парней». Миллин приложил мундштук к губам, но, заливаемый прибоем, смог издать лишь жалобный писк. Выбравшись на сушу, Миллин на виду у противника заиграл, маршируя вдоль берега и призывая остальных коммандос на берег. Люди устремились за ним. Среди свиста пуль и грохота разрывов минометных снарядов звучал жалобный голос волынки. Теперь Миллин играл «Путь к островам». Один из коммандос, пробегая мимо, бросил: «Хорошо играешь, парень», а другой: «Ты, свистун, ложись, а то убьют».
Британцы высадились на плацдармах «Шпага», «Юнона» и «Золото». Они заняли побережье на расстоянии почти в 20 миль – от Уистрема рядом с устьем реки Орн на запад до деревни Ле-Амель. Почти на всем протяжении пляжей высокая вода и подводные препятствия представляли гораздо более серьезную проблему, чем сопротивление противника.
Первыми шли ныряльщики с аквалангами – 120 человек, которым предстояло проделать между препятствиями проходы шириной в 30 ярдов. На эту работу им отводилось тридцать минут. Затем должны были идти десантники первой волны. Препятствия были очень опасными – в некоторых местах они были установлены с большей частотой, чем в других местах на нормандском побережье. Сержант Питер Джонс из королевских военно-морских сил подплыл к препятствиям в виде стальных пилонов, «ежей» и бетонных конусов.
На расстоянии 30 ярдов ему нужно было взорвать, по его подсчетам, 12 препятствий, некоторые из которых достигали длины 14 футов. Когда другой ныряльщик, лейтенант Джон Тейлор, увидел фантастические ряды заграждений, он крикнул командиру отряда, который должен был идти за ним, что «эту работу сделать нельзя». Потом он все-таки принялся за дело. Работая, как и другие ныряльщики, под огнем противника, он методично делал свою работу. Подрывать препятствия приходилось по одному, а не группами, потому что они были слишком массивные. Но зачастую проделанные проходы не давали ожидаемого эффекта. Волны сбивали лодки с курса и бросали их на препятствия. Они подрывались на минах, металлические ежи вспарывали корпуса, налетали друг на друга. То, что оставалось от лодок, напоминало свалку металлолома. Телеграфист Вебер вспоминал, что «это была трагедия». Когда его лодка шла к берегу, он видел «много горящих лодок, искореженные металлические конструкции, горящие танки и бульдозеры». «Одна из лодок, – вспоминал Вебер, – объятая пламенем, старалась уйти в море».