Самый глупый ангел
Шрифт:
— Отлично ты ему прописала на погосте,— продолжал закадровый голос. — Здравая женщина так себя не ведет — так себя ведет Кендра, Малютка Воительница Чужеземья.
Молли непроизвольно сжалась от упоминания о самой знаменитой своей роли. Время от времени личность Малютки Воительницы просачивалась с большого экрана в ее повседневную жизнь.
— Я старалась не показывать ему, что во мне наличествуют, может, не все сто процентов.
— «Может, не все сто процентов»? Да ты возила по улицам рождественскую елку величиной с трейлер. Тебе до ста процентов
— Что ты понимаешь? У меня все отлично.
— Ты со мной говоришь, не так ли?
— Ну…
— Ну и вот.
Она забыла, каким он бывает самодовольным.
Ладно, хорошо, может, «художественная жилка» в ней и бьется чаще обычного, но совсем с реальностью Молли ведь не порывает. К тому же — ради благого дела. На деньги, сэкономленные на медикаментах, она купила Тео подарок. Его отложили для нее в стеклодувной галерее: бонг из двухцветного стекла ручной работы, в духе «Тиффани». Шестьсот баксов, но Тео понравится. Свою коллекцию бонгов и кальянов он уничтожил, когда они только познакомились, — в знак разрыва с дурной привычкой, — но Молли знала: ему ее не хватало.
— Ну да,— сказал закадровый голос. — Ему этот бонг как раз не помешает, когда он поймет, что дома его дожидается Малютка Воительница.
— Заткнись. У нас с Тео просто случился авантюрный романтический миг. Нет у меня никакого срыва.
Она подъехала к «Морскому рассолу: наживке, снастям и отборным винам», чтобы взять упаковку темного горького пива, которое нравилось Тео, и молоко на утро. Лавчонка в смысле снабжения была чудом эклектики — одно из немногих мест на планете, где можно купить изысканного сономского мерло, клин зрелого французского бри, банку моторного масла «10W-30» и коробку свежих червяков. Роберт и Дженни Мастерсон владели лавкой еще с тех времен, когда Молли тут не жила. Теперь Роберт — седоватый, рослый — сидел один за прилавком и читал научный журнал, прихлебывая диетическую пепси. Молли он нравился. Роберт всегда был с нею добр — даже когда ее считали городской сумасшедшей.
— Эй, Роберт, — сказала она, входя.
В лавке пахло овощами в кляре. Ими торговали с черного хода — там у них стояла фритюрница. Молли пронеслась мимо прилавка к холодильнику с пивом.
— Эй, Молли, — откликнулся Роберт, поднял голову и слегка вздрогнул. — Э-э, Молли, ты как сегодня?
Блин, подумала она. Неужели забыла вычесать хвою из волос? Выглядит, наверное, как страх божий. А вслух ответила:
— Прекрасно. Мы с Тео ставили елку в церкви Святой Розы. Вы с Дженни придете на Одинокое Рождество?
— Конечно. — Голос у Роберта все равно звучал как-то напряженно. Казалось, хозяин лавки изо всех сил старается на нее не смотреть. — Э-э, Молли, у нас тут как бы политика такая. — И он постукал по табличке на прилавке: «НЕТ РУБАШКИ, НЕТ ОБУВИ — НЕТИ ОБСЛУЖИВАНИЯ».
Молли опустила голову:
— Ой, мамочки, я и забыла.
— Да все нормально.
— Оставила мокасины в машине. Сейчас сбегаю надену.
— Это будет здорово, Молли. Спасибо.
— Не вопрос.
— И э-э… я знаю, в табличке этого нет, Молли, но пока будешь ходить, может, тебе захочется надеть еще и брюки? Это как бы подразумевается.
— Не вопрос.
И Молли пронеслась мимо прилавка обратно к выходу, окончательно убедившись, что да — теперь, кажется, чуточку прохладнее, чем когда она выходила из дому. И да — вот ее джинсы и трусики, свернулись на пассажирском сиденье рядом с мокасинами.
— Я тебе говорил, — произнес закадровый голос.
Глава 6
Глядите бодрей — иначе в зад вам вставят елку
По некотором размышлении архангел Разиил пришел к выводу, что ему не нравится, если по нему ездят шведские автомобили. Если говорить о делах «на грунте», ему больше были по душе батончики «Сникерс», жареные свиные ребрышки и безик; кроме того, он извлекал удовольствие из «Человека-паука», «Дней нашей жизни» и «Звездных войн» (хотя концепция художественного фильма оставалась ангелу неподвластна: он считал, что все кино здесь — документальное). К тому же мало что сравнится с огненным дождем на головы египтян или каранием филистимлян молниями до умопомрачения (у Разиила было хорошо с погодой). Но в целом без нарядов на Землю можно обойтись — равно как и без самих людей с их машинами вообще и (теперь) «вольво»-универсалами в частности. Переломанные кости срослись очень славно, а рытвины в коже заполнились почти ровно, уже когда он подходил к старой церкви, но беря во внимание все остальное, он мог бы еще очень долго обойтись без попадания под «вольво» и при этом был бы как огурчик.
Он провел рукой по отпечатку всепогодной радиальной шины, который пересекал весь перед его черного дождевика и продолжался на ангельском лике. Облизнув губы, он ощутил вкус вулканизированной резины: пожалуй, под острым соусом будет ничего, а то и с шоколадной крошкой. (На небесах с разнообразием вкусов туговато, зато все в порядке с пресным просвирным хлебом, которым небесное воинство снабжается уже целую вечность, поэтому у Разиила выработалась привычка на фунте пробовать все, что попадется, — ну, просто ради контраста. Однажды в третьем веке до P. X. он употребил больше половины ведра верблюжьей мочи, пока его друг архангел Зоэ не выбила посуду у него из рук и не проинформировала, что это, несмотря на пикантный букет, — гадость.)
У Разиила то была уже не первая рождественская миссия. Нет, вообще-то ему поручали и самую первую, но по пути он заигрался в безик, объявился на десять лет позже и объявил самому предпубертатному Сыну, что тот «отыщет дитя, обернутое свивальниками и лежащее в яслях». Неловко вышло? Ну да. А сейчас, чуть больше двух тысяч лет спустя, он получил еще один наряд, и вот теперь-то, обнаружив дитя, он был совершенно уверен, что миссия пройдет как по маслу (во-первых, сейчас не нужно пугать никаких пастухов — еще тогда от этого нюанса ему было не по себе). Нет, с кануном Рождества миссия будет выполнена, он прихватит тарелку ребрышек и рванет домой на небеса — только его и видели.
Только сначала следует определить место для чуда.
Когда подъехал Тео, у дома Баркеров уже стояли два «крейсера» шерифа и «скорая помощь».
— Кроу, тебя где, к чертям, носило? — заорал помощник шерифа, не успел Тео выбраться из «вольво».
Помощник командовал второй сменой, его звали Джо Метц. Сложен он был как полузащитник, а конституцию свою дополнял поднятием тяжестей и марафонским пивопитием. Последние десять лет Тео сталкивался с ним столько же раз. Отношения их развивались от мягкого безразличия к явному неуважению — а так, в обшем, они у Тео складывались со всеми в конторе шерифа округа Сан-Хуниперо.