Самый лучший комсомолец. Том пятый
Шрифт:
Моей охраной командует дядя Семён, за время спецподготовки улучшивший физическую форму, но более никак вроде не изменившись — был молчаливый и спокойный, таким и остался. Его замом поставили дядю Илью, который хорошо проявил себя в Японию, запустив маховик эвакуации. Ну и что, что на ровном месте, инструкция-то соблюдена!
А вот более пожилые дяди — Витя, Федя и Петя уже на Дальнем Востоке вместе с соточкой подручных, помогают официальным силовикам курировать многочисленные стройки, которые начались с обустройства порта и прокладывания железной дороги — стройматериалы завозить. Отчеты мне присылают раз в три дня, и на данный момент первая очередь — дома, дороги, социальная инфраструктура, простые производства — уже готовы, и
Сегодня, по прибытии, нас ждет официальная церемония встречи, ночевка в посольстве, и завтра начнется работа. Мое дело маленькое — толкнуть несколько лекций для китайской молодежи, поторговать лицом на официальных приемах и посетить музей. Всё — остальное время придется скучать в посольстве, и я этому на самом деле рад — Китай вам не Корея с Японией, где все относительно стабильно, а настоящая пороховая бочка — Мао же не из злобности «культурную революцию» начал, а с целью удержания власти, а с моей способностью «шатать» посещаемые страны лучше лишний раз не отсвечивать. Поворот к США тоже произойдет по инициативе Мао, с целью ослабления набравшего влияния за время культурной революции Линь Бяо, до этого «поворота», пока не случившегося, считающегося преемником Мао.
Завтра прибудут наши музыканты — Магомаев, «Бонни Эм», «Ласковый май», «Абба» и великая Советская певица Зыкина. «Цветы» у нас уже прямо полноценный рок, которого в Китае нет и быть не должно, поэтому их не пустили, а «Маю» придется на время прервать японские гастроли, но сроки позволяют. Остальные сейчас все равно простаивают. Прибудут они по личной просьбе и с высочайшего одобрения жены Мао — Цзян Цин, которая в Китае что-то типа нашей Фурцевой — рулит культурой, из-за чего китайская культура этих лет прямо специфическая: фольклор да «революционные» постановки, третьего не дано. Нет, это не как у нас — у нас и до меня было неплохо, и культура была гораздо живее, чем при капитализме, где ее, такое ощущение, вообще не осталось, а Минкульт раздает бюджетные деньги хрен пойми на что. СССР — это, что бы там либерально настроенные граждане не визжали, все-таки нормальная страна, а вот нынешний Китай — тоталитарная диктатура как она есть. Даже не знаю, с чего этой тетке взбрело в голову запустить на свою территорию наших — репертуарчик ничего со славой Мао общего не имеет — но оно нам прямо на руку: вакуум имеет свойство заполняться первым попавшимся веществом, а на китайской эстраде тот самый вакуум и есть, и мы, получается, здесь станем монополистами. А монополистом быть всегда приятно!
Еще из неожиданного — не знаю, в чем тут сигнал, но Мао в этой истории на восемь лет раньше взялся за восстановление разгромленного хунвэйбинами института Комсомола. Из-за расположения к деду, надо полагать, которого по слухам сильно уважает — на Китай старательное создание симулякра Сталинизма произвело прямо волшебное впечатление. «Вот он» — решил Мао — «Тот человек, с которым можно иметь дело». Второй причиной такого отношения я считаю политический путь Андропова — к власти пришел после насильственной смерти предыдущего правителя, передушил врагов, пережил покушение. Словом — руководитель почти китайского уровня политической хитрости.
Пионеров тоже успели починить, до этого они считались «юными хунвэйбинами» — к ним тоже зайду.
Приземлившись в Пекине уже по темноте, мы немного потупили, пока охрана разнюхает обстановку и втроем, с Фурцевой и Громыко, вышли на устланный ковровой дорожкой трап. Никаких легкомысленный маханий ручкой — мы тут важные, а вот улыбаться — можно и нужно. На улице было прохладно, шел ледяной дождик, но ни одного зонтика на усыпанным народом (на 9/10 одетым в военную форму) и освещенном прожекторами летном поле не найти — все терпят.
А вот и товарищ Мао — высоко подняв голову, в компании жены, нашего посла и Линь Бяо стоит на противоположной стороне ковровой дорожки. Миновав коридор, сформированный «девяткой», мы сблизились и обменялись поклонами с местным начальством. Далее — поручкались, не забыв сказать по реплике о том, как сильно мы счастливы быть здесь.
Послушали гимны наших стран, торжественные залпы артиллерии, и на этом пока все, можно садиться в завезенные в Китай ради нас Советские «членовозы» и ехать в Посольский квартал, откуда раньше Китай прямо управлялся, а теперь просто располагаются иностранные представительства.
Мао нас, конечно, провожать не стал — у него много дел, а время позднее, поэтому официальное присутствие китайцев обозначалось только сопровождающими наш кортеж военными грузовиками с автоматчиками и даже парочкой броневиков. Следует воспринимать как уважение — вон как много китайцев нашу безопасность обеспечивают, значит любят и ценят.
И немножко мук совести — на всем протяжении нашего маршрута вдоль улиц стояли китайские товарищи с плакатами, знаменами, портретами Ленина, Сталина, Мао и Андропова, которые всячески демонстрировали свое к нам расположение. Одеты колоритно — от полувоенных форм до гражданских, темно-синего цвета сюртуков. Кое-кто — в этнических широкополых соломенных шляпах.
— Защищает от дождя? — указав на такого китайца в шляпе, спросил я.
Юрий Иванович Раздухов, с шестьдесят шестого года живущий в Пекине и доросший от поверенного по делам во времена спада дипломатических отношений до главы дипмиссии во время их оживления, плешивый (стрижкой очень напоминает Мао) спокойный мужик пятидесяти с половиной лет с непроницаемым лицом, ответил:
— Защищает.
— Юрий Иванович, поделитесь, пожалуйста, с молодежью особенностями дипломатической работы на фоне «культурной революции», — попросил Громыко.
— Хунвейбины на нас сильно злы были, — пожал тот плечами. — Маоисты на каждом митинге нас клеймили на чем свет стоит. Со временем с площадей и стадионов китайцы начали приходить в Посольский квартал, нас в осаде держать, камни кидали в окна, охрану провоцировали, на принудительную диету нас посадили — как продукты завозить, если машины не пропускают? Мы уж думали всё, будут нас штурмовать, но на это, к счастью, храбрости у них не хватило. Нам социалистические соседи помогали — привозили наши продукты к посольству Монголии, они ночью на грузовиках через грушевый сад к нашему забору подъезжали и перекидывали нам мешки с крупой да консервы — хунвейбинам их трогать запретили, но все равно нервно было, вопили жутко. Как-то так осаду и пережили. Вообще к нам даже капиталисты сочувствием прониклись — весь квартал понимал, что можно стать следующим в любой момент.
— Это чтобы ты понимал, насколько хрупко наше положение здесь, — вывел мораль Громыко.
— Все понимаю, товарищи, — кивнул я.
Задрала эта внешняя политика.
Глава 19
Пекин этих времен выгодно отличается от Токио отсутствием промышленного смога. Пока не освоили, получается. Больше выгодных отличий я не нашел — просто большой, по большей части многоэтажный город. Архитектура вполне колоритная — за застройку частично отвечали колонисты, частично — подражающие им либо обученные нашими при Сталине китайцы, из-за чего, с поправкой на выстроенный в азиатском (это когда белый домик под специфической формы крышей) стиле частный сектор, некоторые районы с виду почти не отличались от Москвы и других наших городов. Даже копия главного здания МГУ есть, но поменьше. В мои времена китайцы вообще макеты всего подряд себе построят, и я не против эту идею спереть — прикольно же. А в саму копию МГУ было бы неплохо разместить филиал этого самого МГУ — в программе у Фурцевой этот пункт есть, но о здании там ни слова. Пойду скажу.