Самый лучший пионер. Том 2
Шрифт:
После разговора в дверь постучали, и ко мне заглянула улыбающаяся Клавдия Ильинична:
– Проснулся? Пойдем, накормлю тебя.
– Спасибо, умоюсь и сразу приду, – пообещал я и пошел в ванную.
Вчера был зубной порошок, а теперь – импортная зубная паста. Беспокоится дед о моих зубках, приятно! А вот это у фарцовщиков нужно купить и для себя, при всей любви к отечественному производителю.
Умывшись, отправился на кухню.
– Будем делать пиццу с подложкой из цветной капусты и еврейскую народную «намазку» хумус! – заявил
– Выбирай любой! – с гостеприимной улыбкой указала мне на подставку с целой кучей.
Выбрав показавшийся наиболее удобным, помог поварихе настрогать все потребное, мы замесили «тесто», выложили слои начинки и отправили в духовку запекаться.
Дальше я принялся толочь горох – замочили вчера вечером.
– А ты это сам придумал? – спросила Клавдия Ильинична, кивнув на духовку.
Хумус-то она знает, но меню ей выдает дедовский врач, который, похоже, не.
– Просто прикинул, чем можно заменить вредное для деда тесто, – пожал я плечами. – А так – почти уверен, что где-то кто-то такое готовить тоже умеет.
Улыбнулся.
– Я еще в книжку про «Марсианина» этот и парочку других рецептов добавлю, из обычных советских продуктов – нашим хозяйкам же только покажи, что так можно, а дальше они до совершенства доведут.
– Наши хозяйки такие! – хихикнула повариха, села за стол и достала из кармана халата блокнотик и карандаш. – А что за рецепты?
– Два торта – «Московское суфле» (потому что от «Птичьего молока» поляки порвутся и будут скандалить. Ну их нафиг, блаженных) и «Будильник». Записывайте первый…
Это все будет во флешбеках о невесте «марсианина» – ручки, мол, золотые. А еще главный герой, уже названый Филиппом (я же обещал фарцовщику назвать в честь него кого-то крутого, а что может быть круче марсианского Робинзона?), будет петь песни. Много песен – как раз на полноценную пластинку. Первая в истории книга с саундтреком! А еще песенки выбрал такие, чтобы немалая их часть понравилась пребывающей в трауре Фурцевой – про разлуку и вот это вот все. Ну и про космос немножко, но так, почти «для галочки». Обоснование такое – ну кто, сидя в одиночестве на мертвой планете, будет сочинять оды долбаной пустоте, которая ему – преграда и неиссякаемый источник опасности? А вот дом и невесту воспевать – это логично. И песня про траву у дома – тоже обоснование.
– «Агар-агар»? – озадаченно постучала карандашиком о стол повариха.
– Смесь полисахаридов агарозы и агаропектина, получаемая путём экстрагирования из красных водорослей – Phyllophora, Gracilaria, Gelidium, Ceramium и других, произрастающих в Чёрном море, Белом море и Тихом океане, и образующая в водных растворах плотный студень, – оттарабанил я определение. – Его наши биологи используют, для изготовления плотных и полужидких питательных сред. Думаю, поделятся, если попросить – у нас в стране жадин не любят! У меня в «Марсианине» персонаж естественнонаучно
– А нам с Клавой дашь почитать? – мощно ворвалась в кухню Агафья Анатольевна, успевшая переодеться после утренних процедур в длинную юбку и серенькую блузку.
– Чем больше людей прочитает – тем мне приятней! – ответил я. – Доброе утро. А вы – морж?
– Моржую немножко, – подтвердила она. – Здравствуй.
– Слова «моржую» в словарях нету, – поведал я стратегическую информацию. – В устной речи есть, а официальная наука не признает. О, песня!
Под растерянными взглядами дам сбегал в комнату и вернулся с гитарой. Усевшись на табуретку, предупредил:
– Я при дамах не выражаюсь, но тут вся суть в слове на букву «Ж». Худсовет ни за что не пропустит, поэтому петь где попало не стану.
Тетеньки с улыбками покивали, и Агафья Анатольевна махнула ручкой – давай мол, жги.
– Я уже совсем большая…
Дамы и не подумали меня осуждать, чуть ли не попадав под стол от смеха.
– Ой уморил, Сережка! – вытерла слезинку Агафья Анатольевна.
– Я потом деду спою, – поделился я планами, прислоняя гитару к стене. – А то больно он интеллигентный – разговаривает как книга!
– А книги разве разговаривают? – с улыбкой спросила Клавдия Ильинична.
– А как же! Текст – это универсальный код, которым можно передавать абсолютно все – от сухой, строго прикладной информации до запахов, звуков и тактильных ощущений, – пустился я в размышления. – Феномен, своего рода! А главное – текстом можно кодировать пережитые кем-то – даже выдуманным! – эмоции и опыт. У нас код поэффективнее многих будет – всего тридцать три буквы, позволяющих делать абсолютно все, а вот у азиатов – полный швах, целые смысловые сегменты в один иероглиф «зашивают», поэтому приходится все их учить.
Из моей комнаты, где я предусмотрительно оставил дверь приоткрытой, донесся звон телефона, и я снова побежал туда, оставив дам переваривать полученную информацию.
– Алло?
– Сережа, это ты? – раздался по ту сторону провода тихий, шипящий, но узнаваемый Надин голос.
Хе, живая! Вот и хорошо.
– Сережа – это я! – подтвердил я.
– Я через три дня в СССР лечу, но придется в больнице лежать, – поделилась она новостями.
– Обязательно приду в гости, – пообещал я.
– Только не пугайся, я теперь лысая! – захихикала она.
– Нас таким не напугаешь!
– А еще я к «Биму» новые иллюстрации рисую, лучше!
– «Лучше» – это нам надо! – обрадовался я еще и этому.
– Все, мне пора, скоро увидимся! – попрощалась Надя.
– Увидимся!
И в трубке пошли гудки. Международные звонки, особенно за океан, нынче дороги и технически сложны – спасибо деду, получается.
Вернулся на кухню – Клавдия Ильинична как раз тыкала в пиццу спичкой: