Самый медленный поезд
Шрифт:
– Мамы уже не было, - тем же страшноватым в своей ровности голосом отвечает девочка.
– Ну так папка.
– Папы уже не было. И Фенички не было. Никого не было. И бабушки тоже нет, ее бомбой убило.
– Господи!
– всплеснула руками черненькая.
– Тише!
– резко, хоть и вполголоса, сказала девочка - Папа Коля проснется. Он не велит мне про это говорить. И я не говорю никогда. Я думаю.
– И думать не надо. Зачем о такой страсти думать. Ты лучше думай, как
– Я сама знаю.
– Это звучит почти надменно.
– Вот и умница! О плохом никогда думать не надо. У тебя столько хорошего будет в жизни, столько интересного, веселого!
И, чувствуя добрую искренность этих слов,
девочка впервые открывается чем-то наивным, детским.
– Папа Коля сказал, что у него есть дома ворон, который умеет говорить. Он много слов знает: грач, греча, гром, гребенка. А я еще новым его научу.
– Золотце ты мое!..
– и вдруг странно замолчала черненькая, отвернулась.
– Чего вы плачете?
– Кто плачет? Глупости какие!..
– незнакомым басом отзывается черненькая и наклоняется к печке.
Девочка смотрит на ее склоненную голову, и что-то вроде слабой улыбки появляется на ее замкнутом лице...
...Утро. Поезд стоит на разъезде. Вдоль состава бежит одноглазый парень с чайником, от которого валит пар. Подымается по ступенькам вагона, входит внутрь.
Корреспондент выкладывает на бумагу свои миноги, готовясь к завтраку.
– Это что ж за змеи такие?
– удивленно говорит одноглазый.
– Миноги, - с кислым видом отвечает корреспондент.
– Хотите попробовать?
– Миноги? Чудесно! Давайте их сюда!
– и артистка не без изящества выкладывает миноги на лист газетной бумаги.
– К столу, товарищи.
– А вы присоединяйтесь к нам, - отвечает одноглазый.
– Мы тут пир сообща затеяли.
– Эй, боец!
– окликает его черненькая.
– Тебя за смертью посылать! Где кипяток?
– Есть кипяток, товарищ начальник!
– одноглазый парень проходит к печке.
Прихватив ведро с миногами, корреспондент следует за ним. Тут же собран "стол", вокруг которого разместились все пассажиры вагона: артистка, тетя Паша, девочка одноглазого. При чем артистка продолжает выкладывать из своего баула разную снедь: банку тушенки, банку консервированной американской колбасы, сухари, какие-то липкие конфетки. Черноглазая толсто режет хлеб.
– Кому змеи?
– кричит одноглазый.
– Я тоже хочу с вами, - говорит жена бригврача, пытаясь подняться с лавки, но черненькая начеку.
– И думать не смей!
– она ласково удерживает ее за плечи.
– Врач, что сказал? И все!
Она щедро намазывает хлеб маслом, наливает в кружку молока
– Ты бы раньше сама поела, Дусенька.
– Авось успею! Вон у нас стол какой!
– с гордостью говорит черненькая.
Меж тем остальные начинают энергично насыщаться.
– Я бы солененького чего съела, - говорит жена бригврача.
– А можно?
– И не сомневайся, - вмешивается тетя Паша.
– Я, когда первого своего ждала, одной квашеной капустой питалась.
Черненькая тянется за каким-то мясом, но тетя Паша ее останавливает.
– Нет, солонины ей как раз не положено. А вот соленый огурчик - вреда не будет.
Черненькая не без опаски берет за хвост миногу и соленый огурец, относит подруге.
В вагон робко, неуверенно входит неопределенных лет человек с размытыми чертами лица и чаплиновскими усиками, в старомодном пенсне. Садится у прохода на край скамейки.
– Товарищи, у нас новый попутчик!1 - объявляет артистка.
Черненькая с ее чуткой натурой немедленно отзывается на это сообщение:
– Эй, гражданин, просим к нашему шалашу! Человек так же робко, неуверенно подходит. Смотрит на роскошную снедь, непроизвольно проглатывает слюну.
– Не могу...
– тихим голосом произносит он.
– Мне нечем соответствовать... Я все потерял..
– Да будет вам, садитесь!
– и артистка освобождает ему место рядом с собой.
Человек неловко, застенчиво присаживается, затем, будто только сейчас вспомнив, говорит:
– Вот разве лишь...
– из заднего кармана брюк достает сверток в газетной бумаге, начинает разворачивать.
Все с невольным интересом ждут, что там окажется. Даже одноглазый парень, усиленно потчевавший свою дочку, уставился на человека
Снята одна обвертка, другая, третья, четвертая, пятая и, наконец, появляется... морковка.
– Вот это да!
– черненькая выхватывает у него морковку и торжественно вручает дочке одноглазого.
А человеку, который все потерял, со всех сторон преподносят: артистка - бутерброд с колбасой, корреспондент - миногу, тетя Паша - соленый огурец. Он не отказывается, ибо аппетит явно не входит в число его потерь.
И тут будто шквал налетает на товарняк.
Платформы с орудиями, танками, "катюшами",
могучая техника, победоносно сработавшая
на решающем участке второй мировой войны,
мчится вдогон за отступающим противником.
Пассажиры дачного вагона бросаются к окнам. Восторженно, нежно, гордо и радостно провожают они взглядом громадные орудия, танки с иссеченной броней, зачехленные "катюши". Но вот пошли вагоны с пехотой, и пассажиры машут руками, платками, шапками