Самый первый Змей
Шрифт:
Потом взяла пакет в руки и, вздев на длинный нос очки, принялась изучать надписи на нем.
– Мука пшеничная, – бормотала она, – порошок яичный, маргарин, мёд искусственный… Мёд искусственный! – зыркнула на Змея хитрым взглядом и добавила, – мед искусственный, и вкус не настоящий. Не пряничный вкус.
И Змей застыдился так, как будто это он ненастоящий мёд в пряники положил. Хотя он-то виноват был только в том, что крыжовника объелся.
Нелегкая участь нечисти
Разумные
– Подумай сама, – говорят мне разумные люди. – Зачем в наш век гаджетов и интернета связывать свою судьбу со старомодными лешими да русалками? Современные дети в них не верят. Современные дети живут в многоэтажных домах, природу видят только в фильмах пр хоббитов, и то новозеландскую. У них нет под боком печки, где могла бы домовушка греться, рощицы, в которой мог бы притаиться леший, озера, где плескались бы водяницы, или болота – обиталища кикиморы. Написала бы ты лучше историю, как мальчик Потап и девочка Фекла попали внутрь ай-фона и через вотс-ап с главным демоном цифрового мира связь наладили.
Правду говорят разумные люди. Конечно, сказка про айфон куда бы завлекательней получилась. Да о чем говорить, если даже сам водяной камерой для подводных съемок разжился, а современные бабы-еги в интернете себе рецепты новых зелий выискивают! Лешие заделались ландшафтными дизайнерами и за высокими заборами создают приусадебные парки немыслимой красоты. Тонкие до прозрачности водяницы на высоченных каблуках шествуют по подиумам Парижа, Токио и Милана. А кикиморы чуток причесались, местами остриглись и оказались андрогинными созданиями, про которые никто сказать не может – мальчики они или девочки. Вытащили из древних укладок золотишко, приобрели самолучшие гитары, фоно и духовые и создали группу альтернативного рока. Назвали "Пара пышек", хотя пышками там и не пахнет.
Один Змей все еще по привычке прячется по лесам, да ягодами питается. Но уже с ужасом предвижу я, как перекинется он в синеглазого профессора филологии и примется по салонам рассуждать об ущербности и вторичности русского фольклора. С него станется!
Змей на битве
Змей, вообще и в частности, был пацифистом. Еще в академии он отчаянно зевал на семинарах по тактике и стратегии, а уж практические занятия по столь любимым молодыми драконами хвостобиению, запусканию когтей и пылканью огнем беззаботно прогуливал. Во взрослой же жизни битв чуждался и даже, можно сказать, всеми силами избегал.
Но случилась и с ним закавыка. Произошло это в ту пору, когда влюбился он без памяти во всех соловьих, а так как не мог соревноваться с соловьями в пении, решил покорить сердца сереньких красавиц рыцарским поведением. Засел за книги и выяснил, что рыцари относились к дамам галантно. Но галантностей его соловьихи почему-то не замечали, а, наоборот, попискивали неодобрительно и косились сердито. Тогда Змей решил копнуть глубже и выяснил, что дамам сердца очень нравится, когда рыцарь вызывает кого-нибудь на поединок и побеждает его в честном бою.
Кого же вызвать? Леших? Лешие при драках привыкли орудовать здоровенными суковатыми дубинами, что Змею не нравилось. Можно было, конечно, ввиду деревянной сущности леших, попалить их огнем, но смутно подозревал Змей, что такой бой никак не может быть признан честным.
Водяного? Так утечет же, сукин сын, сквозь лапы в ближайшее озерцо.
Бабу-ягу вызывать нельзя, хотя она и была бы достойным противником – рыцари с женщинами не дерутся.
Кощей! Вот славный поединщик!
И полетел Змей в тридевятое царство.
Прилетевши, с удовлетворением огладел настоящий семибашенный замок, в котором жил бессмертный старик, и постучал в кованные железом ворота. Кощей, в парчовом халате и турецких, шитых золотом, туфлях вышел на стук и вопросительно посмотрел на Змея.
– Желаю биться-рататься во славу соловьих! – заявил тот гордо.
Старик, по-прежнему молча, скрылся в воротах и появился через полчаса, уже закованный в латы, сработанные оружейниками славного города Толедо, в шишаке, украшенном страусиными перьями, вооруженный копьем, мечом и булавой.
– Если я правильно понял, – вежливым ехидным голосом сказал Кощей, – вы, молодой человек, вызвали меня на битву?
– Да, – не сробел Змей.
– Тогда, по всем правилам рыцарского кодекса, мне полагается выбрать оружие и нанести первый удар, – заявил Кощей.
– Наверное так, – смутился Змей, с опаской поглядывая на острый наконечник копья.
– Не собираюсь вас обманывать, молодой человек, никаким способом в этом поединке вы одолеть меня не сможете. Смерть моя, как известно, таится на конце иглы, а игла та в яйце, а яйцо в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке. И висит тот сундук на вершине высокого дыба, а дуб тот я пущще собственного глаза стерегу, – с явным удовольствием процитировал Кощей.
Змей от такого обилия информации совсем потерялся.
– Так как я был с Вами откровенен, молодой человек, – продолжал хитроумный старик, – ответьте и вы мне по правде-совести, где Ваша смерть обретается.
И тут Змей сел. Такого вопроса он никак предположить не мог и ответа на него не знал. "Может, – подумал он, – смерть моя тоже в яйце? Ведь когда-то и я весь был в яйце, возможно, я вылупился, а она в скорлупе осталась?"
"Или, – продолжал он, – таится моя погибель в землянике-ягоде, потому что я смерть, как ее люблю?"
Кощей, опершись на булаву, смотрел на задумавшегося Змея и мысленно подхихикивал. Потом улыбнулся неожиданно доброй и дружеской улыбкой и сказал:
– А пойдемте-ка, молодой человек, чай пить с малиновым вареньем?
– А земляничное есть?
– Есть и земляничное. Даже заморский джем есть, – ответил Кощей, раскрыл ворота пошире, чтоб пролезло обширное тело Змея, и они вдвоем уселись на просторной террассе наблюдать закат и беседовать о любви.