Самый старший лейтенант. Разведгруппа из будущего
Шрифт:
— Валяй! — Варшавин пристально смотрел на девушку. — Через час, когда осмыслишь, озвучишь возражения.
Старший сержант вышла, мужчины посмотрели, как преувеличенно аккуратно закрылась дверь. Новик пробормотал:
— Действительно коза. Как рассказывали. Но действительно красивая.
Женька едва успел открыть карту Волынской области, как пришел начальник. С неудовольствием оглядев громоздящиеся у окна канцелярские столы — убрать их у подчиненных все руки не доходили, Варшавин сказал:
— Что
— Пока не работает. Мелковатая какая-то задача. Уж как-то совсем мы на почтальонов смахиваем. Но предчувствую, что там сыро будет.
— Рядиться вам незачем. Все равно контактов не будет. Что-нибудь непромокаемое подберем. Не аутентичное, — майор стукнул пальцами по принтеру. — Хотя в принципе Катерина и одна управится.
— Это понятно. Но мне бы неплохо опыта «прыжка» поднабрать, так? В относительно спокойной обстановке?
— Именно. Сейчас перепроверяем, готовимся, — Варшавин шагнул к двери, остановился: — Послушай, Евгений, а как тебе гость?
— Вы о АЧА? Да как-то странно. Быстро они работают. Зачем уж такая головокружительная стремительность?
— Видимо, есть идеи у руководства. На мгновенность решения там особенно напирают. А у меня имеется предчувствие, что нам теперь частенько с этой АЧА сотрудничать придется.
— Посотрудничаем. Только чего он Катерину «козой» обозвал?
— Ну, полагаю, именовать Катерину Георгиевну «трепетной ланью» язык мало у кого повернется, — майор хмыкнул. — Ладно, работай.
Работали. Домодедово — самолет, мрачные стюардессы — Борисполь. Машина до Луцка. В дороге пытались работать. Материалов по обстановке в «полевом районе» имелась уйма, вот только достоверность их вызывала большой вопрос. Места еще те — в болотах воевали не две армии, даже не три. И поляки наведывались, Армия Крайова.
От Луцка до Камень-Каширского добирались на «УАЗе»-«буханке». Шел холодный весенний дождь, было заранее холодно и неуютно. Промелькнула статуя гипсового рабочего с протянутой рукой, установленная на въезде в городок. На ходу пили чай из термоса, Катерина разговаривала с умным, исторически подкованным водителем, утверждавшим, «що в войну усе дело поляки скаламутили».
До Межесыти едва добрались — дорогу жутко развезло. Зато в селе проблем не возникло. Попили чаю с малиновым вареньем в хате у гостеприимных теток. Пришел парень-проводник, отправились к знаменитому болоту. Мезина в яркой красно-голубой куртке выглядела замечательно столично. Полюбоваться на гостью вылезла большая часть села. Провожаемые взглядами гости вышли за околицу, шагать приходилось по бурой траве — тропку развезло не хуже искомого болота. Синие резиновые сапоги Катерины мигом потеряли свой глянцевый блеск.
— Хорошие у вас места. Тихие. Но не для попугаев. Хорошо, Чернобыль вас не сильно зацепил, — сказала Катрин проводнику.
— Та нащо нам попуги? — резонно заметил парень. — У нас и гайстеры е, и чапли. Они краше.
Болото оказалось никаким не болотом, а озером. Неторопливо дрейфовали мелкие льдины. Вечерело. Сырой ветерок пробирал до костей.
— Туточки, —
— Мы-то вряд ли. Наше дело — осветить событие. Шутка ли — немецкий психический излучатель. Журнал «Популярный шлямбур» таких сенсаций не пропускает, — Катерина пихнула подчиненного.
Женька вспомнил, зачем, собственно, у него на груди висит надоевший «Кэнон». Нащелкал панораму. Снимать, собственно, было нечего. Водяная гладь, ивняк, метрах в ста начинался неприветливый лес. Никаких существенных ориентиров.
— Слушайте, а самолет точно здесь? — поинтересовался Женька, пряча фотокамеру.
— А як же, вон вишки, — проводник показал на пару рогатин — летом на них явно подвешивали котелок.
— Уха — это хорошо, — одобрила Катрин. — Но самолет-то фашистский точно здесь покоится? Мы журнал солидный, несем полную ответственность за материалы наших публикации. Как бы судебный иск нам не вчинили. За безмерную фантазию. Что-нибудь самолетное мы сфотографировать можем?
— А як же! — Уроженец Межесыти уверенно повел к ивняку.
Женька сфотографировал длинный резиновый уплотнитель, висящий на ветвях. Кусок дряхлой резины, несомненно, мог иметь отношение равно как к Люфтваффе, так и к чему-то сельскохозяйственному, более поздних, мирных времен.
— Здорово! — восхитилась Мезина, позируя рядом с раритетом. — А металлическое что-то найдется? Дюралевое или жестяное, но желательно с облезшим крестом?
Проводник замялся.
— Нэма, — констатировала Катрин. — Ох, доведет эту страну повальное увлечение сбором металлолома. Фашистский антиквариат ведь наверняка на пару миллионов евро тянул.
— Так що? Поднимати литак усе одно нихто не хоче. А если поднимут, так усе равно грошами не поделятися.
Возвращались по опушке — Мезина потребовала запечатлеть знаменитые Полесские пущи, в дебрях которых прятались героические украинские повстанцы. В дебрях было мрачно, местами еще лежал снег. Окончательно стемнело. Сапоги вязли в раскисшей тверди. Наконец журналистская опергруппа выбралась к селу. Катерина скучную самолетную тему давно оставила, расспрашивала туземца о рыбной ловле. Оказалось, в здешние места нужно за плоскиркой [22] ездить.
22
Плоскирка — густера, мелкая рыба семейства карповых.
Снова чай с малиной. Растолкали уснувшего водителя. И опять потянулась условно-проезжая дорога. Наваливалась дрема.
Более-менее Женька проснулся, когда проходили таможенный контроль в Домодедово.
— Покатались, — пробурчала Катрин, наблюдая, как молодая таможенница с подозрением заглядывает в пакет с грязными резиновыми сапогами. — Ладно, будем надеяться, полевой выход пройдет лаконичнее. Полесье мне уже надоело.
— Так там у нас всего два часа расчетного времени.
— Плюйся через плечо, Евгений. Назагадываешь сейчас.