Самый умный, или Новые бойцы невидимого фронта

Масленников Роман

«Вот так – от меня впервые зависит конкретная человеческая жизнь, – думал Геннадий. – Сколько я зарезал, сколько перерезал опосредованно, через СМИ: сколько голов улетало, сколько людей выживало благодаря моей информации. Было не страшно. А сейчас, вот поди ж ты, буксую немного даже. Один на один с электоратом. Ну, вперед! Живы будем – не помрем».

– Стиций, дружище. Хорошо, что я на твои лекции не ходил, да. Какая ты сволочь в отношении Веры Марковны. Ну ладно, тут я вам не указ, а она мне не жена. Пока что. Можешь не оправдываться. Хочешь, я тебе песню спою? Слушай.

Геннадий присел на край стола. Стиций поднял голову. Запел.

О, сколько дорог мною пройденоВ нелегкой разлуке с тобой.И вот я пришла, моя родина,К тебе в этот час роковой.Душа твоя в ранах и ссадинах,И

снова страдает народ.И новой дороги не найдено,А старая в бездну ведет.Ты знала царей и юродивых,Терпела тиранов вождей.Стоишь предо мной, моя родина,Хоть голая, но без цепей.Но канут во мглу ночи черные.Ты светом людей озаришь.Взойдешь, молодая и гордая,И вновь этот мир удивишь!За что ж доля – кручинушка?За что столько горя и бед?!Горжусь я твоими мужчинами,А женщин добрей в мире нет!Хочу я тебе, моя родина,Хотя б этой песней помочьМолюсь за тебя, моя родина,И плачу, как блудная дочь.Россия! Я верю в твои силы.Узнаешь ты, где правда, а где ложь.Россия, настанет день, Россия,И ты святые крылья обретешь!Россия! Я верю в твои силы.Узнаешь ты, где правда, а где ложь.Россия, настанет день, Россия,И ты святые крылья обретешь!

«Хм – м. Неожиданно, – Стиций вдумался в слова, которые были патриотичными, но не слащавыми. – Такие бы хорошо звучали на баррикадах Белого дома или на «Нашествии»». – А кто автор? – спросил вслух.

– Пугачева!

«Не верю, по – моему, это Успенская. Хорошо, попробуем ответить», – подумал Стиций.

Только вымолвишь слово «Россия»,а тем более «Русь» – и в башкутотчас пошлости лезут такие,враки, глупости столь прописные,и такую наводят тоскуграфа Нулина вздорное чванство,Хомякова небритая спесь,барство дикое и мессианство —тут как тут. Завсегда они здесь.И еврейский вопрос, и ответызачастую еврейские тож,дурь да придурь возводят наветы,оппонируют наглость и ложь!То Белинский гвоздит Фейербахом,то Опискин Христом костерит!Мчится с гиканьем,лжётся с размахом,постепенно теряется стыд.Русь – Россия! От сих коннотацийнам с тобою уже не сбежать.Не РФ же тебе называться!Как же звать? И куда ж тебя звать?Блоку жена.Исаковскому мать.И Долматовскому мать.Мне как прикажешь тебя называть?Бабушкой? Нет, ни хрена.Тёщей скорей. Малахольный зятёк,приноровиться я так и не смогк норову, крову, нутру твоемуи до сих пор не пойму, что к чему.Непостижимо уму.Ошеломлён я ухваткой твоейширью морей разливанных и щей,глубью заплывших, залитых очей,высью дебелых грудей.Мелет Емелька, да Стенька дурит,Мара да хмара на нарах храпит,Чара визжит – верещит.Чарочка – чок, да дубинушка – хрясь!Днесь поминаем, что пили вчерась,что учудили надысь.Ась, да Авось, да ОкстисьЧто мне в тебе? Ни аза, ни шиша.Только вот дочка твоя хороша,не по хоро’шу мила.В Блока, наверно, пошла.

– Тимура Кибирова, точнее тогда еще Запоева, я лично знаю, однокашник, но не все его стихи люблю, – сказал Стиций. – Поэтому кое – что пропущу.

Геннадий присел в кресло. Стиций поднялся. Декламация продолжилась:

Ну,

была бы ты, что ли, поменьше,не такой вот вселенской квашнёй,не такой вот лоханью безбрежной,беспредел бы умерила свой —чтоб я мог пожалеть тебя, чтобыдал я отповедь клеветникам,грудью встал, прикрывая стыдобу,неприглядный родительский срам!Но настолько ты, тётка, громадна,так ты, баба, раскинулась вширь,так просторы твои неоглядны,так нагляден родимый пустырь,так вольготно меж трёх океановразвалилась ты, матушка – пьянь,что жалеть тебя глупо и странно,а любить… да люблю я, отстань.

Повисла почти неловкая пауза, какая бывает между незнакомыми людьми, которые вдруг взяли и открыли друг другу свои секреты. Стиций выговорился, и слеза подступила к горлу. Геннадий насупился.

Зазвонил мобильный телефон Геннадия Петровича, и очень не в тему включилась случайно громкая связь:

– Это Деловая Москва? – раздалось в трубке. Номер определился какой – то российский, прямой московский, ранее не известный.

– Это «Безработный Таганрог». – Резко ответил Геннадий. Схлопнул телефон и повернулся к Стицию. – Ну, что, мы друг друга поняли, как я вижу?

Геннадий вышел к Александру:

– Стиций будет за нас.

– Точно?

– Железно.

Последнее дело варёных

Оставалось пять дней. Что делать?

Можно погулять по Риге. Что тут интересного? Статуя Свободы, Рижская телебашня, здание Академии наук, Домский собор, несгибаемая Церковь Святого Петра, церковь и казармы Екаба, Пороховая башня, три дома на Маза Пилс – «Три брата», Шведские ворота (купец прорубил их, вошел, как римский победитель, но почему за собой не заделал, чтобы победа не ушла?), «домик городского палача», Латвии Дом Черноголовых. Да нечего смотреть! Я что, историк?

Вот Черноголовые только – примечательная история, если подумать глубже, пофантазировать. Братство Черноголовых, как пишут, было «объединением молодых холостых иноземных купцов». Все понятно, без гомосексуальной любви не обошлось. А позже ребята из купцов стали телохранителями. Для чего нужны элитные телохранители, стройные молодые мускулистые ребята, мы знаем по воспоминаниям людей из Краснознамённого ордена Октябрьской революции Президентского полка. «Снять часового» – это то, о чем вы подумали. Кстати, в революцию, с весны и до осени 1918 года для охраны советского правительства Кремлевский полк был укомплектован ни кем иным, как латышскими стрелками, потомками братства Черноголовых телохранителей. А потом, что говорить, если после разрушения дома на его месте появилась площадь Латышских Красных Стрелков и памятник. Дань времени. Вот и думайте о причинно – следственных связях. Едем дальше.

Кто у Черноголовых символ? Святой Маврикий, негр. Это, конечно же, образ. Просто в то время не были распространены клизмы, вот и получались черные и вонючие результаты… Черные фраки при черных штиблетах для маскировки – не марко.

Тьфу, о чем я думаю без работы? Все это досужие домыслы и эротические байки. Я же знаю доподлинно, что в конце XIII века было братство святого Георгия, в которое привлекали иностранных купцов, чтобы составить конкуренцию Большой Гильдии. Большие и применили все известные им методы очернения Черноголовых (оцените каламбур), которые сейчас бы назвали «черным пиаром». Я даже допускаю, что рестайлинг в сторону Святого Маврикия был проведен дальновидно и специально: к черному грязь не пристает, или просто незаметна. Да что тут говорить, в почетных посетителях дома Черноголовых значатся Пётр Первый, Бисмарк.

Сам себе наглядный пример того, что в праздности мозги плавятся. Желательно отдых с работой, любимой работой, перемешивать.

– Молодой человек! Геннадий! Здравствуйте! – Окликнули сзади.

Геннадий не на шутку испугался, вздрогнул. Вот так, думаешь о чём – то, и все окружающее кажется лишь визуально – слуховым дополнением картины, нарисованной твоим воспаленным, уставшим, сонным, богатым, творческим, аналитическом воображением. «Гомосеки!» – Геннадий на всякий случай не обернулся.

– Геннадий! Подождите! – К нему подбежал мулат в белом костюме.

– Мне Вас порекомендовал Александр, сказал, что Вы скоро уезжаете, но у меня для Вас есть предложение. У меня ресторан в центре города, пивная келья, раки, черная икра. Только открылись! Очень нужна известность на международной арене. Да и нашим, местным ребятам – миллионерам рассказать. Возьметесь?

– Так – так, секунду. Вы что, вот так, на улице, за одну минуту хотите поставить мне техническое задание? Так дела не делаются. Пойдемте, поглядим, что у Вас там интересного на месте.