Санкция на жизнь
Шрифт:
Внешний купол кабины плавно отошел назад, и Лабур перелез через бортик, неуклюже цепляясь кронштейнами скафа за выступы бортового гермопривода. Лестницу ему, конечно же, не поставили – техники открыто выражали свою неприязнь к бывшему кавторангу.
Спрыгнув с трехметровой высоты, Егор мысленно поблагодарил неизвестного конструктора скафандра, предусмотревшего предохранительные сервомеханизмы. Он отбросил в сторону шлем и поправил прическу, с неприязнью отмечая, что система терморегуляторов забарахлила и нательный комбез моментально нагрелся: его температура подскочила градусов на десять. К спине и груди будто бы приложили теплые утюги.
— Когда же они починят эту рухлядь…
Сильный толчок в плечо развернул Егора, и он чуть было не потерял равновесия. Перед ним стоял Баюсов. Худощавое лицо старлея выражало презрение и обиду. Жилка на правом виске пульсировала в такт подмигиванию желтого проблескового маячка над люком внутреннего шлюза.
— Ты бы тоже оглядывался почаще, Лабур, — быстро и сбивчиво заговорил он, словно боялся, что вот-вот вдруг станет нем и не успеет закончить фразу. — Задумал меня в пространстве попугать? Так зря. Пуганый я. И тебя не боюсь, гнида. А если еще раз…
— Ты чего так разнервничался, командир? — приветливо улыбнувшись, сказал Егор. — Завидуешь?
Баюсов на миг озадачился.
— Завидую? — переспросил он. — Тебе, что ль?
— Ну не Веренбергу же, — хохотнул Егор, чувствуя, как по спине течет пот от перегрева климат-контуров комбеза. — Веренберг правильный. Ему не интересно завидовать…
— Я ведь и впрямь отправлю тебя на «губу», урод, — сжимая кулаки, процедил Баюсов.
— Заметь, ты меня уже неоднократно оскорбил, превысив при этом свои служебные полномочия, — махом снимая с лица улыбку, ответил Лабур. — Я же прекрасно знаю, к какому типу людей ты принадлежишь, ведущий.
— И к какому же?
— Тебя в детстве не любили сверстники. Глумились и смеялись. Унижали. Ты рос, копил обиду. Она аккумулировалась в твоих потрохах, питая энергией, стимулируя каждый новый шаг… Шаг к чему? — спросишь ты. К цели. К великой цели, которая убила много хороших людей… Что это за цель? — вновь осведомишься ты. О, ведущий, зря ты задал этот вопрос… Что? Говоришь, не спрашивал? Спрашивал! Ты каждый раз задаешь этот вопрос, глядя людям в глаза! Каждый удар сердца спрашивает: какая же цель мне нужна? Все очень просто. Твоя цель – месть. И в самой глубине души, командир, ты знаешь, что быть хорошим человеком с плохой целью – неправильно. Вот почему ты завидуешь мне – плохому человеку.
Баюсов как-то обмяк. Он усмехнулся и пренебрежительно спросил:
— А какая же у тебя цель? Только не говори, что благая, — рассмеюсь.
— У меня ее просто нет, — серьезно ответил Егор. — И это тоже бесит тебя. Все твое естество кричит: этот человек ни к чему не стремится, ему ничего не нужно! А маленький, затравленный паяц тщеславия, который живет глубоко в тебе, шепчет в ответ: зато он свободен. Вот чего ты боишься, ведущий. И чем старше ты будешь становиться, тем больше будешь зависеть от своего страха. Страха хорошего человека с плохой целью.
— Ты смешон и банален, — обронил Баюсов, разжав кулаки и собираясь пойти прочь.
В глазах Егора появился легкий сумасшедший блеск. Он по слогам проговорил:
— Зато я свободен.
Удар застал Баюсова врасплох.
Короткий.
Без замаха.
Точно в челюсть.
Старший лейтенант еще долю секунды продолжал смотреть на Егора непонимающим взглядом, а после этого рухнул навзничь, потеряв сознание.
Со стороны казалось, будто один из пилотов-космонавтов внезапно лишился чувств после триумфального возвращения на борт авианосца – изможденный в продолжительном бою с превосходящими силами неприятеля. А второй – верный товарищ по эскадрилье – просто-напросто не успел его подхватить во время падения… Романтично и правдоподобно. Такие истории частенько рассказывают друг другу первокурсницы инженерно-космического, мечтающие о бурной жизни среди разномастных гламурных миров и могучих светловолосых капитанов, полных неистребимого желания завоевать не только все армады врага, но и их девичье сердечко.
Но вот досада: клякса крови, размазанная по комингсу переходного отсека, оказалась совершенно неуместна среди спокойных, пастельных тонов сей идиллической картинки.
Не было никакой захватывающей схватки с неприятелем.
И триумфального возвращения – тоже не было.
Просто плохой человек ударил хорошего человека.
— Вы осознаете, что ваши действия по отношению к старшему лейтенанту Баюсову носят не просто хулиганский, но преступный характер и вы понесете за них суровое наказание?
Егор посмотрел на женщину в серой форме ФСБ с толикой интереса и оценивающе покачал головой. Он давно не видел ее. Очень давно, чтобы забыть эти черты лица и изгибы тела. Он слишком привык к мысли, что она больше не будет принадлежать ему. Он перестал волноваться за ее безопасность и благополучие, он смирился с тем, что ее чувства никогда не пересекутся с его собственными. Он отсек само ее существование. Отодвинул некогда дорогой образ за условную грань в сознании, которую мы дилетантски называем памятью.
Только одного он не смог сделать – выгнать эту женщину из снов.
Разве можно выгнать оттуда часть самого себя?…
— Вы расслышали, что я сказала? Или мне повторить? — поинтересовалась женщина, глядя на Лабура через трехметровую пропасть каюты, разделяющую их в данный момент.
— Перестань терзать себя этим вопросом.
— Простите…
— Хватит терзаться вопросом: интересно, как он считает, сильно ли я изменилась? Я отвечаю: нисколько.
Женщина снисходительно улыбнулась, давая понять, что попытка сострить засчитана. После этого она вздохнула и отключила запись на камере.
— Егор, зачем ты ищешь неприятности на свою голову? Ведь в свое время ты был отличным офицером…
— Но я никогда не был положительным героем, верно?
— Да. Но теперь, кроме друзей, ты теряешь честь. Зачем?
— А если я скажу, что ты не права?
— Не поверю.
— И правильно сделаешь… Давно работаешь на федералов?
— Четыре года.
— Отдел космической разведки?
— Что-то вроде того.
— Зачем я вам понадобился?
— Узнаешь попозже.
— Мне светит трибунал за нападение на старшего офицера во время боевого дежурства. А если он вдобавок рапорт нафигачит, что я лазеры наводил на его машину и на истребитель адмиралова внучка… В общем, с учетом моих прошлых «заслуг», старина Рух лично меня пристрелит, а командование ему за это орден выпишет. Так что… либо говори, на кой черт я так потребовался федералам, либо катись вон и дай подохнуть спокойно.