Санкт-Петербург
Шрифт:
— Ладно, — вздохнул Эйно, — пусть завтра ко мне придет твой человек с этим, — он протянул обрубок костяного жезла, — я скажу, как у нас идут дела и что удалось сделать.
— Он приедет, только ты не пугайся, он гвардеец, — кивнул Дмитрий, — а пока покажи мне свою деревню, я хочу посмотреть, как живут теперь мои люди.
Жили его люди откровенно плохо. Уж как не были бедны крестьяне Нечерноземья, которых «обирали жадные феодалы» (что было только частичной правдой), но рыбакам оказалось еще тяжелее. Причем Дмитрий понимал, что это совсем не показное, киношное. Ладно, лохмотья можно было надевать для сборщиков налогов (что с нас взять), жалкие хижины приходилось часто бросать, спасаясь от военных обоих сторон. Но голодный блеск глаз
И проблема заключалась не только в больших налогах и постоянных грабежах. Дмитрий и раньше видел «слабую производственную базу» того времени: утлые суденышки — наспех и топорно сделанные лодки — долбленки и даже просто плоты. На таких далеко не уплывешь, а у берега давно уже выловлено. Рваные сети и плохие самодельные удочки тоже не обещали большого улова. Говоря языком ХХI века, производительность труда здесь была между офигенный и на грани обалденной.
С такими темпами и своих людей рыбой не накормишь, и прибыли не получишь и опять же налоги не заплатишь. А Петр их постоянно увеличивает. Нефти-то еще нет, вот и приходилось государству прижимать своих поданных на деньги.
Дмитрий озабочено подумал, что и суда, и сети надо покупать самому и отдать рыбакам бесплатно или хотя бы в виде льготных кредитов, скажем в виде энной доли пойманной рыбы. Умеренной, чтобы они не голодали, но и приличной, дабы поняли, что это их имущество.
Ведь он не разорится, а рыбаки потом завалят его рыбой. Это же Балтийское море с его огромными рыбными ресурсами, которые к началу XVIII века еще были далеко не исчерпаны. Будут лодки, будут сети и рыбачь подальше от берегов!
С этими оптимистическими мыслями он уплыл обратно в город. К старосте надо отправить Никиту, — понял он, — поскольку нужен не только посыльный, но и ладный переговорщик. Тупой посыльный так им расскажет, что потом хоть святых выноси. А Никита, не дурак и не Белоснежка, от контрабандистов не покраснеет, и не расплачется, когда поймет, во что его втянул высокопоставленный теперь друг.
В Питере оказалось, что царь действительно уехал из столицы. То ли в далекий Архангельск, то ли в Лодейное поле, то ли где еще. Он каждому первому встречному не докладывает подробно, где он будет на следующей неделе.
Дмитрий все равно удовлетворенно кивнул. Главное, царь уехал и приближенных своих камрадов взял с собой. Вот и хорошо, меньше внимательных и сиятельных глаз, подозрительных и требовательных. А то через эту суровую реальность начала XVIII века его деятельность действительно очень легко отнести к противозаконной с соответствующим наказанием по КЗоТу этого века. А там одно наказание — смерть! А в случае редкого смягчения — тяжелая каторга. Что, в общем-то, тоже казнь, просто отсроченная.
И ведь не отбрыкаешься, мол, для общего блага! Благо ныне разное и никому до него нет дела. Особенно царю Петру Алексеевичу. Арестуют и накажут. Волком взвеешь — это же начало ХVIII века. Там, прежде чем просто спросят, мол, как зовут, обязательно вздернут на дыбу, и огненным веничком! То есть, сам допрос обязательно сопровождается дикой болью, И наказание означает не простую отсидку в тюрьме, а физическое наказание. Порка, например, и хорошо, если только до полусмерти.
Ревниво посмотрел на образовавшийся новый стихийный рынок. Успокоился — его люди! Несколько приказчиков ездили по деревням, ходили в городе по домам мастеровых, собирали понемногу оброк, интересовались, не дадут ли чего на продажу. Вначале те отказывались, но деньги с товаров на продажу их успокоили. Даже самым тупым стало понятно — барин берет лишь оговоренную часть, а остальное ты можешь продать — отдать приказчикам или самому сходить на рынок. Вот и считай. Либо возьмут с проданного четверть, либо потеряешь время (если с Санкт-Петербурга — один день, вне Санкт-Петербурга — два дня). И еще не факт, что продашь по хорошей цене.
Дмитрий прошелся среди прилавков. Товаров земледелия было еще мало. В основном зелень — укроп, петрушка, зеленый лук. Зато молочную пролукцию продавали и его приказчики, и жены мастеровых. Деньги-то мимо проходят, небольшие, однако копейка рубль бережет. Запретить торговать мимо него? Не поможет, да и Петр будет недоволен. А выбор был неплохой — молоко и простокваша, творог, несколько видов сыра, масло.
Цены на зелень и на молочные товары были невысокие и торговля шла бойко. Мяса было мало — не сезон, да и поголовье еще не размножилось, а вот рыбы не было совсем — вся шла на изготовление ухи на общественные нужды рабочим и в трактиры. Плохо. У моря без моря живем. Надо помочь рыбакам, но одновременно накрутить им хвост. Никуда Никиту направлять не надо. Завтра к рыбакам в очередь отправятся на лодке приказчики, один с таким смешным именем, Аникита, кажется. Собирать оброк и на продажу. Надо сплавать с ним, и не только поговорить со старостой, но и показать рыбакам, что торговать с ним можно очень выгодно и прибыльно.
Затем зашел на мельницу. Та работала исправно, что в свою очередь делало актуальным проблему зерна. Народ в Питере работал за четверых, а ел за троих и привезенные запасы быстро таяли, как у государства, так и у Дмитрия. Трактиры-то он открыл, а готовить будет из чего? Да еще надо как-то делать водку. Все-таки даешь зерно!
Связь с контрабандистами становилась практически важнейшей для снабжения людей. Вот и говори теперь, что ты законник. Давай, иди только по закону. А у людей начнется полуголодная жизнь и все ее прелести. Официально продовольствия не купить, а свое в большом количестве не скоро появится. Контрабандисты они или нет, пусть продают зерно, он купит.
А после обеда всерьез заняться домом. Тянуть уже дальше не куда, иначе окажешься у разбитого корыта с этой свадьбой. Тесть, Даша, и его царское величество требуют вторую свадьбу в новой столице. Ничего, что так называемая невеста давно жена и сын растет. Все требуют все равно! И совсем будет не до продовольствия. Охо-хо!
Рано утром к рыбакам отправились два приказчика за ночным уловом. Молодые парни выкидывали вперед весла, торопя лодку. Дмитрий, загруженный различными мыслями, сидел на носу и не видел летние прелести Прибалтике. Но постепенно они заняли и его. Тепло, птички поют, пахнет морем и лугом. Ну их, эти проблемы!
В деревню он прибыл веселым и решительным. Рыбаков надо вытаскивать из этой дыры, куда их уронила жизнь. Для начала хорошие лодки и добрые сети. Найти где, достанет. Не контрабандисты, так другие возможности найдутся. Мир не без добрых людей, особенно, когда покажешь большие деньги.
Впрочем, он зря сомневался. У «противозаконных элементов» нюх на прибыль был чуткий. Эйно, торопя рыбаков на сдачу оброка, шепнул:
— Сегодня, после полуночи.
Ага, значит, предложенное рандеву состоится. Намерение вернуться с приказчиками растаяло без следа. Что ему мотаться туда обратно? С домом завтра разберется. Здесь посидит, на привычную рыбалку с удочками съездит. На Балтике-то он еще не разу не рыбачил, хотя три века с перерывом (!) живет.
Пошел, посмотрел, как развиваются экономические связи с рыбаками. Без особого оптимизма. Приказчики споро намеряли первую четвертую долю (налоговую). Дмитрий скептически посмотрел на небольшую кучку рыбы. И этим он должен кормить почти весь Петербург, да еще армии отстегивать? Эй, он ведь не Господь Бог, чтобы кормить несколькими хлебами тысячи ртов!
Взвесили вторую четвертину рыбного улова, заплатили, кому денгу, кому полушку. Мелочь, но рыбаки и этому были рады. Нищета!
Поговорил со старостой. Два молодых рыбака собирались вечером попытать рыбацкое счастье. Попросился с ними. Троим в однодеревке будет немного тесновато, но, в принципе, Эйно сказал, что в ней выплывало и четверо, а при нужде и пятеро. Лишь бы не опрокинулась в море.