Саномания
Шрифт:
– Но в такой хате и жить-то опасно, не ровен час развалится, и на дно!
– Когда нас сюда привезли, два года назад, расселили в заброшенном амбаре, в котором когда-то хранилось зерно, благо было лето. А к осени, выделили сей дом. А мы, после амбара и этому рады, дай Бог не на долго. Надеемся, что сие недоразумение вскоре закончится и мы возвернемся в свою родную квартиру, в Петроград, что на Черной речке…
Дом состоял из кухни и одной комнаты. Кухня была светлой и просторной, пахло недавно испеченным хлебом, и прохладой, вперемешку с запахом цветущей герани. Из комнаты слышались слова знакомого романса под гитару. Уже не молодой, но сильный мужской голос искусно переплетался
– Папенька, маменька, посмотрите, кого я вам привела!
Из комнаты вышли два улыбающихся, пожилых человека. Но увидев гостя, на их лицах вдруг появилось; недоумение, оцепенение и восхищение одновременно.
Лизавета подбежала к родителям и представила их; – Мой папа, Данила Иванович и маменька Варвара Кузьминишна. Папа, мама, а это Илья, он из ПЕТРОГРАДА, домой на побывку, вот, водицу помог мне донесть…
Они медленно подошли ко мне, рассматривая с ног до головы своими не верящими глазами. Затем, положив головы мне на грудь, обняли с двух сторон как самого дорогого и ожидаемого гостя, и тихо заплакали…
Затем мы обедали и много разговаривали, шутили, смеялись, вспоминали. Я, что мог, рассказал; где служу, о любимых местах Ленинграда, посещаемые в дни увольнений, о его скверной погоде и о том, что все-таки, хочу жить здесь, на Родине, в деревеньке в одну улицу, вокруг озера. При этом постоянно искушал себя, как бы вот не заметно для всех, лишний раз посмотреть и полюбоваться, как суетится Лизавета по кухне, помогая накрыть на стол, как достойно сидит за столом и какие красивые у нее руки…
– Каждый стремится к родному, к чему душа прикипела. Даже если это одна улица, вокруг озера, – продолжила разговор Варвара Кузминишна,– но мы привыкли к другим жизненным скоростям, к другим возможностям. Вот, к примеру, у Лизаньки хорошее образование, три языка знает; французкий, испанский и английский. На фортепьяно играет, поет хорошо, жаль только инструмент, там, дома остался…
Здесь хорошо, мы не жалуемся, и люди хорошие и природа, но будто жизнь остановилась, и превратилась как в один нескончаемый день. Мы то, уж с Данилой Ивановичем отжили свое, много чего хорошего повидали, а вот вам молодым да красивым крылья нужны, чтоб знания приумножить, да применить где надо.
В разговоре, периодически возвращались к теме новой жизни, братоубийственной войне, коллективизации, страшного голода, который «косил» и города и села. Жестокой несправедливости новой власти, как к простому люду, так и к духовенству и интеллигенции. Но каждый раз, кто ни будь из нас на полуслове тему обрывал, так как про все ЭТО, разговаривать было опасно. На какое-то время отвлекались, но раз за разом к этим разговорам опять возвращались. Данила Иваныч затронул самую больную в их семье историю: было у них, помимо Лизаветы еще четыре старших сына, только в революцию, двое воевали за красных, а двое за белых, вот и погибли все, незнамо за что!..
– Данила Иваныч, у меня к вам несколько духовных вопросов, можно?
– Извольте, только пойдемте мил человек на свежий воздух, там для меня лавочку, сосед Петро смастерил, в тенечке, под акацией. Мы присели на лавочку, солнышко уже немного перевалило за свой зенит и акация, действительно гасила жар его лучей.
– Данила Иваныч, мне двадцать два года, всю сознательну жизнь я прожил при Советах. Но, чем старше становлюсь, тем явно вижу, всю несправедливость и жестокость этой власти. Скажите, кто в этом виноват, отчего так все вышло и как теперь бороться с этим ЗЛОМ?
– Во – первых, Илья, то, что Советская власть строит, их лозунги, идеи, может и не плохие, вот только люди, которые на верху, утеряли честь и достоинство. В наше время, честь определялась как благородство души и чистая совесть. Но это только, во-первых. Каждый же из нас, очень уверенно может сказать, что все вокруг негодяи, которые во всем виноваты, только не я…
Всегда ж мы ищем виновных, и в глобальных масштабах и тем более в личных бедах и неудачах. И мы страстно желаем, чтобы «эти виновники», понесли заслуженное наказание, что бы они страдали, как и мы страдаем, что бы они за все заплатили. Но и с другой стороны, у каждого, своя правда, вернее, они думают точно так же, как и мы. И пока мы ищем виновных, мы страдаем, мы находим себя в роли жертвы. И пока мы не поймем, что наша душа, наше сердце, любовь, счастье, это только наша ответственность перед самим собой, и абсолютно ни кто не виноват в наших неудачах. До тех пор, кто сильнее физически, кто у власти, всегда будут угнетать и побеждать. Потому как, без зазрения совести, убежденно считают, что делают все правильно, и ни в коем случае, не считают себя, негодяями…
Вот скажи Илья, в чем смысл и цель революций?
– Построить новое, свободное Государство, есть и дальнейшая цель, в итоге – мировая революция…
– А вот нет, и не будет, мил человек, ни какой мировой революции! Все это утопия и прикрытие «красивыми» словами вседозволенности! Разрушить настоящее, позабыть свое прошлое, сломать, растоптать – это легко! Когда-то, в самом начале революции, Лев Троцкий, агитировал о вечном,– мы, построим новый мир!,– говорил он,– и в нашем новом мире БОГ, это не любовь! Чувства приходят и уходят, да и не каждому дано. Наш БОГ – справедливость,– кричал он, – социальная справедливость! И она, в душе у каждого! Поэтому, изменяя абсолютно все, мы рискуем абсолютно всем, и безжалостны в этом не только ко всем, но и к самим себе. Народ это видит и народ с нами… А ведь, лукавство все это, Илья! У таких людей, превыше всего, власть над другими, да судья – револьвер в помощники, кого казнить, а кого миловать! И где он сейчас, этот товарищ Троцкий, этот душегубец? В газетах пишут, выслан, из страны, как неугодный новой власти…
А истинная смелость человека, Илья, в верности в самого себя, в веру в Бога!
Вот такие мы разные! Одни, ради своих идей, готовы рушить, уничтожать, предавать, перешагнуть через самое святое. Другие, сохранить, защитить, созидать, продолжить верить в истину – Бог везде, Бог любовь и Он милосерден…
В шестом столетии, – продолжал говорить Данила Иваныч,– в православной Византии произошел переворот. К власти пришел ужасный человек, садист и убийца. Было пролито реки крови. И вот один духовный человек взмолился:– Как это так?! В нашем православном государстве правит изверг! Кровь льется не повинная!..
Всю ночь молился, а к утру ему голос: « Искал худшего, но не нашел». И тогда духовный человек обомлел. Он видел только внешнее, а все страсти живут в душах человеческих. Так как, со злом бороться, если среди нас – ОН, ИСКАЛ ХУДШЕГО! Для чего? Может очистить эти лживые и лицемерные души? А мы и не боремся, легче ж сказать: «все виноваты, все плохие, все негодяи, кроме меня»…
Ну а во-вторых, в каждом отдельном случае, зло, или преступление или нет. Ну, к примеру – война, убийство на войне противника, за грех не считается. А считается, если ты не убил, а струсил, грех – предательство. В мирное время убийство – грех. Как же распознать? Ну вот, если мы во тьме и не можем найти дорогу, тычемся как слепые, и все в стену. И думаем: «если хоть немного прозреть, хоть где то свет увидеть» Поэтому нужна молитва, по мере очищения души, ощущения смирения, Господь нам прольет свет, будет открывать пути, как правильно поступить в той или иной ситуации.