Сансара. Оборот первый
Шрифт:
– Я сплю здесь, – едва зайдя в спальню, категорично определила расклад Диана.
– А я? – спросили мы с тян в один голос.
– Там на кухне диван есть.
Я, опередив тян, метнулся в кухню. Объявил оттуда, стараясь не выдать ликования:
– Я на нем не помещусь!
– Я тоже, – торопливо присоединилась тян.
Поскромничала, определенно. Диван, конечно, короткий и узенький, но видали и похуже, при желании уместиться можно. Только откуда взяться желанию, если в спальне такая кровать?!
– Драться будете? – заинтересовалась Диана. – Кто на диване, кто на полу?
– Почему на полу? – это мы тоже спросили в один голос.
– Потому что вы оба мужики, а я стесняюсь.
– Можешь не раздеваться, – предложил я.
– Не могу. Привыкла без одежды.
– А нельзя было другой номер снять? – вклинилась тян.
– Нельзя, – отрезала Диана, – цены бешеные… Ладно. Еда заказана, ждите. Я в ванну, – и двинулась почему-то в спальню.
Задать вопрос я не успел: Диана уверенно обогнула кровать и нажала плечом на увитую зеленью стену, находящуюся напротив входа.
В стене открылась дверь. Диана вышла – я был готов поклясться, что на улицу. Ломанул за ней, надо же было проверить?
Дверь действительно вела на улицу. Прямо от порога пышным ковром стелилась под ноги трава. Выглядела она так притягательно, что я впервые в жизни почувствовал желание разуться и ощутить босыми ногами единение с природой. А в трёх шагах от двери манила бирюзовой водой… м-м-м… действительно, ванна. Хотя, если не выделываться, и за бассейн бы сошло.
Дно, стенки и бортики идеально круглого водоема выложены крупными разноцветными камнями. Я почему-то был уверен, что на ощупь они окажутся приятно шершавыми – такими, что и не поскользнешься, и сидеть приятно. И температура воды наверняка именно такая, какая нужна усталому путнику для того, чтобы вытянуть ноги, откинуться на бортик и урчать от удовольствия. Ну, или не урчать, если совсем лень.
С бортика в бассейн спускались каменные ступени. А справа и слева от спуска торчали обрубки – или отростки? скорее так, – древесных стволов высотой в человеческий рост. Примерно в метре от земли стволы будто промяли, образовав ниши, в которых лежали аккуратно сложенные полотенца. Выше стволы опоясывали короткие гладкие сучки-вешалки. Верхушки стволов, разумеется, буйно зеленели и цвели ярко-розовыми цветочками.
Диана сняла сапожки и поставила возле одного из стволов. Стащила шорты, оставшись в чулках с широкой кружевной резинкой – в жизни бы не подумал, что под обтрепанными шортами скрывается такое произведение искусства, узких кружевных трусиках и майке. Наклонилась, скатывая с ноги чулок.
– Чё стоим? – поинтересовалась у нас с тян. – К траве приросли?
– Э-э, – сказал я.
– Извини, – пискнула тян. И торопливо нырнула в дом.
– Майку не сниму, пока не уйдёшь, – выпрямляясь и насмешливо глядя на меня, предупредила Диана, – не надейся. А замечу, что подглядываешь – спать будешь в таксопарке с черепахами.
– Надо больно, – возмутился я. – Можно подумать, голых женщин никогда не видел! – но получилось, кажется, не очень убедительно.
– Угу. Я так и подумала, поэтому предупредила… Во, доставка! – и Диана вдруг ткнула пальцем куда-то вверх.
После черепах-такси мысль о том, что это может быть розыгрышем, мне и в голову не пришла. Я посмотрел туда, куда показывала Диана, и увидел, что с неба идет на снижение – целясь, судя по траектории, точно мне в лоб, – огромная, кислотно-оранжевая летучая мышь.
Глава 10
Из плетеной корзины на спине у мыши мы с тян извлекли десяток разнокалиберных свёртков. Отдельно были завернуты две пузатые глиняные бутылки с горлышками, запечатанными чем-то вроде воска.
– Спасибо, – сказал мыши я. Чувствовал себя при этом полным идиотом, но надо ж было что-то сказать?
Мышь, как ни странно, курлыкнула в ответ. Выдвинула из пуза четыре кошачьи лапы, стремительно взяла разбег, расправила на ходу синие кожистые крылья и взлетела.
– В добрый путь, – обалдело пробормотал я.
– Надеюсь, это съедобно, – глядя на свертки, проговорила тян.
Мы переглянулись и пошли в дом.
Кухонный стол был похож на срез огромного пня, отрастившего себе четыре ноги. Табуретки выглядели уменьшенными копиями стола. На полках, растущих из стен, стояли глиняные миски и чашки без ручек, столовых приборов не наблюдалось. Над глиняной раковиной в углу свисали с потолка две цветущие лианы. Тян осторожно потянула за правую. В раковину прямо с потолка хлынула струя воды.
– Холодная, – подставив под неё ладонь, объявила тян. И уже гораздо более уверенно потянула за левую лиану. Поток воды расширился. – Эта – горячая.
Я показал большой палец и принялся разворачивать листья, заменяющие тут оберточную бумагу.
Клубни, стебли, стручки, то ли фрукты, то ли овощи, два прозрачных пузыря с непонятно чем фиолетовым и красным. Холодные продукты завернуты в гладкие листья, теплые – среди свертков были и такие – в листья, на ощупь напоминающие местные одеяла.
– Ты знаешь, что это? – без особой надежды обратился я к тян.
Она покачала головой:
– Впервые в этом мире. Никогда не увлекался путешествиями – дорого, да и ни к чему.
– Зря, – буркнул я. – Ладно. Для храбрости предлагаю налить.
Взял пузатую бутылку и, не видя других способов открывания, вдавил в горлышко зеленую восковую печать. Та, как ни странно, легко поддалась. Я разлил содержимое по двум глиняным чашкам. Понюхал. Пахло приятно.
– Ну, надеюсь, не траванёмся. – Я поднял чашку. – За знакомство, что ли?
Тян неуверенно взяла свою. Пробормотала:
– Если это алкоголь, то мне, боюсь, не стоит.
– Почему?
– Ну… есть причины.
– Забей, – посоветовал я и тюкнул по её чашке. – Вздрогнули!
Отхлебнул из своей. Больше всего это было похоже на микстуру, которой мама поила в детстве. Не сказать, что крепкое, но определённо алкогольное. Пилось приятно. Желания срочно закусить, как это случалось с некоторыми напитками в моём мире, не вызывало.
– Вещь, – порекомендовал я. – Пей, не боись. Хорошо идёт, – и подцепил из ближайшего свёртка толстый стебель.