Сантьяго
Шрифт:
– Знаешь, восторгаться особенно нечем. Вкус так себе.
– Пожалуйста, поподробнее.
– Ты просто нарываешься на оскорбления. Твою стряпню с натяжкой можно назвать съедобной. – Бродяга начал раздражаться. – А ты еще просишь что-то там описать. Так можно потерять остатки аппетита.
– Я же прошу о такой малости! – заверещал Шусслер.
– Потом, – отрезал Бродяга. – И так кусок в горло не лезет, а ты еще пристаешь с разговорами!
Каин вздохнул, подхватил «палочкой» кусок псевдомоллюска, окунул в сметанный соус, пожевал, а потом начал
Каин присоединился к нему двадцать минут спустя.
– Все еще дуется? – спросил Бродяга.
– Узнай у него сам.
Бродяга повернулся к стене Шусслера:
– Надеюсь, утром ты не будешь спрашивать меня, как мне спалось и что чувствовала моя спина, соприкасаясь с койкой?
Ответа не последовало.
– Да уж, такого я еще не видел: дующийся звездолет.
– Ты действительно его обидел, – вставил Каин.
– Не без причины. Стоит нам начать потакать его причудам, он засыплет нас вопросами о наших ощущениях.
– Ответить ему – невелик труд. А жизнь у него очень уж невеселая.
Бродяга вытаращился на него.
– Странные у нас нынче пошли убийцы, – вырвалось у него.
– Знаешь, он ведь может поинтересоваться твоими ощущениями после того, как снизит до нуля подачу кислорода в рубку.
– Не снизит, если хочет умереть до срока, – уверенно заявил Бродяга. – Ты действительно убьешь его после того, как мы найдем Сантьяго?
– Я же сказал, что убью.
– Я знаю, что ты сказал. Но удовольствия тебе это не доставит.
– Мне вообще не нравится убивать, – ответил Каин.
Бродяга обдумал его последнюю фразу, вспомнил многое из того, что услышал от Каина после отлета с Альтаира III, и несколько следующих минут посвятил сравнению своего нового партнера с Ангелом, о котором знал, разумеется, только понаслышке. В итоге у него возникли сомнения в правильности сделанного Верой Маккензи выбора.
Глава 14
Увы, Бедный Йорик! Я его знал —
В мешок он вставал, по полю скакал.
И доскакался, в мешке стоя:
Увы, бедный Йорик! Мешок-то пустой!
Звали его не Бедный Йорик, во всяком случае, поначалу. Родился он Германом Людвигом Менке, и имя это оставалось при нем двадцать лет. Потом он присоединился к актерской труппе, путешествующей по Спиральному рукаву, и стал Брюстером Моссом. Поговаривали, что он даже выступал перед Ангелом до того, как тот стал Ангелом.
К сорока годам он обзавелся новым псевдонимом: Стерлинг Уилкис, под которым и стал знаменитым, возродив на Лодине XI шекспировский театр. Славился он и своим пристрастием к наркотикам.
Шесть лет спустя, после того как он впал в галлюциногенный транс прямо на сцене, перед полным залом, ему запретили публичные выступления. Пришел черед новому псевдониму – Бедный Йорик во многом соответствовал его тогдашнему положению и новой профессии. Жизнью его был театр, поэтому, перебравшись в Пограничье Внутренних миров, он занялся производством реквизита. И следующие десять лет поставлял всем желающим фальшивые короны и безобидное оружие, поддельные драгоценности и троны, которые издалека вполне могли сойти за настоящие.
Он также обеспечивал неплохую жизнь торговцам наркотиками, а когда отказался от внутривенного введения галлюциногенов в пользу жевания семян альфанеллы, ему пришлось резко увеличить доходы. И поставить свой талант фальсификатора на службу менее легитимным сферам бизнеса. Поскольку зависимость от наркотика заметно влияла на качество его работы и сроки исполнения заказов, к нему перестали обращаться как законопослушные предприниматели, так и представители преступного мира. Оставалось лишь продавать портреты знакомых ему актеров, которые он успевал рисовать во все более редкие периоды просветления.
Несколькими годами позже четыре его картины попали к Черному Орфею, и тот мгновенно понял, что натолкнулся на удивительно талантливого человека.
Еще год потребовался ему, чтобы найти Бедного Йорика, который жил в третьесортном отеле на Хилдергарде, тратя на наркотики все, что ему удавалось заработать. Орфей попытался уговорить Йорика путешествовать вместе с ним и иллюстрировать его сагу, но Йорика больше интересовала очередная доза наркотика, а не известность и процветание, так что барду Пограничья Внутренних миров не осталось ничего другого, как признать свое поражение. Он купил оставшиеся у Йорика картины, заказал портрет Эвредики, заплатив аванс, и отправился дальше. Бедному Йорику бард посвятил только одно четверостишье. Он хотел написать больше, рассказать своей аудитории о талантах Йорика, но решил, что поток заказов приведет к тому, что Йорик сможет покупать больше наркотиков и быстрее умрет.
К чести Йорика, надо отметить, что он пытался закончить портрет Эвредики, но аванса хватило только на неделю, а пагубная привычка требовала все новых порций наркотика. Поскольку картин на продажу у него не осталось, Йорику пришлось взяться за подделки, но время от времени он все равно возвращался к портрету Эвредики.
Собственно, Бедный Йорик и работал над ним, когда Шусслер приземлился на Рузвельте III.
– Паршивая маленькая планетка, – прокомментировал Каин, когда они вышли из киборга на мокрый бетон космопорта под никогда не прекращающийся дождь.
– Само собой. – Бродяга направился к автостоянке. – Мы же ищем паршивого маленького человечка. Кто бы мог подумать, что Альтаир-с-Альтаира держит связь с Сантьяго через Бедного Йорика?
– У меня складывается впечатление, что ты мог. – В голосе Каина слышались нотки иронии. – Не зря же ты убеждал меня, что без тебя мне не обойтись.
– Поэтому вам нужны я и Шусслер. Он знал, что искать мы должны именно Йорика, а я – где он обретается.
– Не пора ли поделиться этими сведениями со мной? – полюбопытствовал Каин.