Саркома
Шрифт:
– Прогнозы неутешительны, надолго, если не окончательно, выведен из строя, – с грустью ответил помощник.
– Подтвердились ли обвинения в аморалке?
– По достоверной информации из местного отдела КГБ, Александр Петрович чуть ли не всех красивых женщин в аппаратах райкома и райисполкома перепробовал. Впрочем, никто из них в инстанции не жаловался: то ли остались довольны, то ли опасались скандалов? Даже без анонимок обошлось. Загадочная женская натура. Похоже на то, что и жену Калача собирался положить под себя.
– Женщин
– Его пассий я об этом не спрашивал, слишком деликатная тема, – признался Гнедой. – Вы же знаете, что Слипчук импозантный, симпатичный, коммуникабельный мужчина. Одевается модно с иголочки, блещет эрудицией, красноречием. Неравнодушен к женщинам, щедрый на подарки и комплименты. Женщинам такие ухажеры очень нравятся.
– Он не ухажер, а партийный работник, идеолог, – сухо напомнил Макарец.
– Заигрался в служебные романы, – посетовал Лев Платонович. – Наверное, многие из соблазненных им женщин считали за честь переспать с таким красавцем. И не только ради удовольствия, но и с корыстью для карьерного роста.
– С женой Калача тоже переспал?
– Поклялся, что не прикоснулся к ней пальцем, сугубо деловые отношения. Впрочем, кто же в этом сознается. Если и согрешили, то по взаимному согласию. Не проводить же медэкспертизу?
– А что, чекисты? У них есть информация о порочных связях Слипчука и Калача?
– Разводят руками. Говорят, что для наружного наблюдения за номенклатурой требуется разрешение «сверху». Свечку не держали, но сообщили, что Александр Петрович часто приглашал Ларису Юрьевну Калач и других красивых женщин в свой кабинет. Возможно, там, комнате для отдыха и совокуплялись, дело ведь нехитрое.
– Перед искушением редко кто устоит, – согласился Виктор Сергеевич.
– Чекисты сетуют на большую загруженность, так как в поселке и селах района активизировались сектанты: баптисты-пятидесятники, адвентисты седьмого дня и свидетели Иеговы. У последних сектантов изъяли комплект журнала «Сторожевая башня» и агитационные брошюры, изданные в Бруклине. По сути, это «пятая колонна», агенты влияния, наносящие вред не только православию, но и советскому строю. Они задействованы в тайных операциях ЦРУ, ФБР, АНБ и других западных спецслужб.
– Да, с этими мракобесами надо усиливать борьбу. Недоработки, упущения тех же Слипчука и Калача. Вместо того, чтобы пресечь сектантов, агентов капитализма, они делят баб.
– В случае насилия, Лариса Юрьевна не молчала бы. Она дама с характером, гордая. Если между ними и возникла страсть, произошла интимная близость, то по взаимности, – сообщил Лев Платонович.
– Почему чекисты раньше не сигнализировали об аморальном поведении Слипчука? Всполошились, когда запахло жареным? – возмутился Макарец.
– Так ведь и другие госслужащие грешат этим делом, – произнес помощник. – Как говорится, запретный плод всегда слаще.
– Грешить надо с умом, – заметил первый секретарь обкома.
– В КГБ на шалости Слипчука закрывали глаза, мол, это личная, интимная жизнь гражданина.
– У нас с вами, Лев Платонович, на сей счет больше возможностей, однако не позволяем себе вольностей, усмиряем плоть, не поддаемся соблазнам, искушениям, не порочим моральный облик коммуниста.
– Да, не порочим, – подтвердил Гнедой.
– Получается, что Слипчуку поделом перепало. Надо перевести его на хозяйственную работу, в какой-нибудь захудалый колхоз, быкам хвосты заносить, – вслух рассуждал Виктор Сергеевич.
– В селе тоже много красавиц, взращенных на молоке, масле, фруктах, ягодах и овощах, – напомнил помощник.
– Пусть энергию расходует не на баб, а на то, чтобы вывести колхоз в передовые. Там не шибко разгуляется. За нравами следят старушки и старики сталинской закалки. Мимо них мышь не пробежит.
– Эх, Виктор Сергеевич, в саду, в лесополосе, на сеновале легко со знойной голубкой спрятаться от чужих глаз. Хотя какой из Слипчука в инвалидной коляске председатель колхоза и сердцеед. Через ногу не сможет перелезть, нескоро его потянет на баб.
– Насчет сеновала из личного опыта, что ли знаешь? – усмехнулся первый секретарь.
– По молодости лет, – с грустью вздохнул помощник. – Весна, комсомол и любовь. Все мы в те годы норовили девчат портить. Особенно весной, когда гормоны бурлят. Как мартовские коты, искали любовных приключений.
– С водителями драчунов встречался?
– Непременно. Михаил Трошин – водитель Калача, как водится, на стороне своего шефа. Сообщил, что Слипчук первым затеял поединок, поцарапал майору лицо и нос, тот вынужден был обороняться. Поведение водителя Слипчука мне показалось странным.
– В чем именно?
– Буром пошел против Александра Петровича. Заявил о том, что тот выпил в ресторане «Старая крепость» триста граммов коньяка и при встрече с Калачом первым полез в драку, поцарапал майору лицо и нос. В общем, слово в слово, будто под копирку, повторил показания Трошина. Я уверен, что Калач, обладая опытом оперативной работы, успел их проинструктировать. Скорее всего, склонил Цыгейку на свою сторону, посулив должность, блага или, напротив, шантажировал, угрожал и тот сдался.
– На лице Калача есть следы насилия?
– Нет, успели сойти.
Макарец, напустив на лицо суровость, спросил:
– Против кого будем заводить персональное дело?
Пристально поглядел на Льва Платоновича. Тот медлил с ответом и после паузы произнес:
– Зачем?
– Как это зачем? Мы обязаны жестко реагировать на инцидент другим коммунистам в назидание. А то ведь одни возомнят себя Казанова, а другие – ревнивцем Отелло. Иначе не удастся пресечь разборки с травмами и скандалами, порочащими высокое звание коммуниста.