Сарматы. Первая тяжелая конница степей
Шрифт:
Помпоний Мела (II, 12) рассказывает о том, что жители Скифии изготовляют из черепов врагов чаши. Действительно, согласно Геродоту (IV, 65), так поступали сами скифы. Скорее всего, и сарматы не были чужды данному обычаю. Они использовали свод черепа врага как чашу – фрагмент такой чаши найден в могильнике Крепостного городища (I–II вв.) [253] . Как считается, само отрезание головы связано с актом мщения [254] . У скифов же отрезанная голова врага служила признаком доблести в бою: после схватки головы представляли предводителю, чтобы получить свою часть добычи (Hdt., IV, 64); т. е. в этом случае голова просто выступала в качестве счетной единицы, как, например, уши убитых врагов у монголов либо правые кисти рук и пенисы у египтян.
253
Балабанова 2014а: 20; о чаше ср.: Шауб 2000: 18; Гутнов 2003: 65.
254
Перерва, Лукьяшко 2011: 386; ср.: Воеводский 1877: 37–51.
Для самих сарматов литературные источники не фиксируют обычай подвешивания вражеских голов на конскую сбрую (ср.: Strab., IV, 4, 5) [255] .
255
Кнауэр 2001: 205; ср.: Воеводский 1877: 39.
256
Орлат: Nikonorov 1997. Vol. 2: Fig. 43a; бляхи: Симоненко 2010: 170–174; 2015: 241.
В общем, видим, что античные авторы обращали свое внимание в первую очередь на необычный внешний облик и странное поведение врагов-варваров. Характерное описание сарматов как полудиких и яростных бойцов, с одной стороны, соответствовало представлению римлян о варварах как о полуживотных, а с другой – оно базировалось на психологии кочевников, которые вели бой с особым эмоциональным напряжением, которое выражалось в воинских криках и воплях. Причем последние могли быть связаны не только с психологическим состоянием человека в бою, но и с определенными религиозными представлениями номадов, призывающими божество себе на помощь.
Глава III. Комплектование и состав войск
В целом комплектование армии напрямую зависит от социальной структуры общества, от его развития. В данном случае родо-племенная структура социума решающим образом влияла на комплектование и формирование как отдельных военных отрядов, так и войска в целом. Очевидно, уровень социального развития отдельных сарматских племен был различным, варьировался он и по эпохам, но некую общую схему все же можно представить.
Племена объединялись в союзы во главе с лидирующим племенем, во главе которого стоял царь (rex). Сами племена управлялись вождями (regales), которых, видимо, избирали; последним подчинялись более мелкие этнические предводители – князья-скептухи – subreguli, которые в своих действиях были достаточно независимыми (Tac. An., VI, 33; ср.: IOSPE, I, 32; Strab., XI, 2, 13) [257] . Основной массой населения являлись простые кочевники, которые, впрочем, считались благородными по происхождению (Amm., XXXI, 2, 25). Среди них также была своя племенная знать (optimates). Покоренные этносы рассматривались как неполноправные члены общества, платившие дань (Strab., VII, 4, 6; Tac. Germ., 43). В самом низу социальной лестницы находились рабы, которые, однако, не были многочисленны. Подобная структура сарматского общества реконструируется для IV в. по данным Аммиана Марцеллина [258] .
257
По Ф. Х. Гутнову (1993: 26), скептухи – это просто родовые старейшины, но, судя по сообщению Тацита (An., VI, 33), это все же вожди, получавшие подарки на межгосударственном уровне (Кодзаев 2008: 39).
258
Vaday 2001; Яценко 2002а: 132; Yatsenko 2003: 88–99; ср.: Гутнов 1993: 32–33. Ж. Дюмезиль (1976: 153–154) полагал, что осетины-дигорцы еще в XVIII–XIX вв. делились на похожие социальные группы: князья – знать – свободные – рабы. Впрочем, социальная структура Дигории в XVII–XVIII вв. была сложнее, чем это представлялось французскому ученому: феодалы – баделиата, полноправные общинники – уездоны, пришельцы – хехезы, полусвободные – кумайаги и холопы – косаги (Блиев, Бзаров 2000: 156–160).
Московский археолог Ю. М. Десятчиков доказывал, что в начале новой эры Сиракена представляла собой государственное образование, близкое по структуре к Армении и Парфии, во главе с царем и его родом, с сословием князей-скептухов, с азатами-катафрактами и зависимым местным населением; причем территория была разбита на скептухии – военно-административные округа [259] . Очевидно, данная гипотеза слишком модифицирует социальную структуру догосударственного образования, придавая ей даже сословия.
259
Десятчиков 1974: 10–16; 1988: 24; contra: Вдовченков 2016: 235.
Современная официальная осетинская доктрина на основании закавказских источников рассматривает Аланию первых веков новой эры уже как сложившееся государство во главе с царем, передававшим свою власть по наследству и возводившим свой род к богам; за спиной правителя усматривают военную знать, образовывавшую отряды катафрактов [260] . С. А. Яценко рассматривает донскую Аланию в I – середине II в. как кочевую империю во главе с наследственным царем, Е. В. Вдовченков определяет строй аланского протогосударства как вождество, тогда как С. М. Перевалов более осторожно и взвешенно предполагает существование аланской конфедерации [261] . Во всяком случае, в энкомии из Керчи, посвященной приближенному Савромата I (93–123 гг.), упоминаются «цари аланов», то есть у них был не один предводитель [262] .
260
Бзаров, Блиев 2000: 82–83; Кодзаев 2004: 40–50.
261
Мнение: Яценко 2008: 283–306; Кодзаев 2008: 40–41; мнение: Вдовченков 2011: 26–29; мнение: Перевалов 2014а: 5–9; ср.: Вдовченков 2014: 52; Скрипкин 2014: 14, 19; Туаллагов 2014: 12 (протогосударство).
262
Виноградов, Шестаков 2005: 43, l. 10; ср.: Сапрыкин 1998: 202; 2005: 57–58; Перевалов 2002: 106–107; Мордвинцева 2013: 17.
Взвешенным представляется мнение о Западной Алании как о некоем государственном образовании лишь в V–VI вв. [263] . Армянское «Мученичество Сукиасянов» (V в.) упоминает, что новый царь Алании Дидианос «взялся за пересчет войска», и когда ему сообщили об отшельниках Сукиасянах, бывших приближенных его отца, он послал отряд во главе с Барлахом привести их или, в случае отказа, убить (АИА 1:44). Если доверять этому агиографическому источнику, построенному на фольклорном материале [264] , то оказывается, что в Алании существовала воинская обязанность, и новый царь, взойдя на престол, стал проводить определенный смотр военнообязанных. Скорее всего, смотр проводился согласно некой установившейся традиции, а какого-то письменного списка воинов, где фиксировалось бы изменение статуса военнообязанных, еще не было. Потому-то царь и узнал от некоего Скуера, что в Армении живут аланы-отшельники во главе с бывшим придворным Сукиасом, которых он призывал назад на службу; тогда как ослушникам (по существу, дезертирам) грозила смертная казнь. Как собственно происходил пересчет войск, нам рассказывает Фавстос Бузанд (III, 7): численность войск определяли, подсчитав камни, которые воины бросали в кучу на перекрестках дорог (ср.: Hdt., IV, 81). Таким образом, существовал определенный контроль за численностью войск, количество которых, кстати, затем могло попасть и на страницы письменных источников. Впрочем, весьма вероятно, что данное действие имело у сарматов ритуальный характер, который затем был рационально переосмыслен историками [265] .
263
Гутнов 1992: 187; 1993: 34–38.
264
Доверие к источнику: Yatsenko 2003: 93–94; Яценко 2008: 296–97; Дадианова 2014: 83. Аргументированную датировку событий рубежом середины IV в. см.: Джиоев 1992: 53; датировку III–IV вв. см.: Лысенко 2009: 196.
265
Ср.: Зеленин 1931: 721.
Вернемся к описанию Аммиана Марцеллина. Решение о начале войны и о заключении мира у аланов, очевидно, принимал совет старейшин (Amm., XVII, 13, 21). Они же заключали от имени племени соглашения (Amm., XVII, 12, 9–20). Вождя-судью, который, видимо, руководил военными действиями, аланы, по сообщению Аммиана Марцеллина (XXXI, 2, 25), еще в IV в. избирали исходя из его личного мужества и опытности в военном деле (ср.: Ps.-Plut. De fluv. et mont. nom., 14, 3; Zenob., 5, 25) [266] . Следовательно, в это время аланы, под которыми Аммиан (XXXI, 2, 13) подразумевает различные племена сарматов, сохранили значительные пережитки периода так называемой «военной демократии» [267] . По крайней мере, в романе Ямвлиха «аланское войско» сделало вавилонского сборщика податей своим царем из-за его манипуляций (Iamb., 21). Вероятно, вождь вместе со старейшинами составлял план будущего похода (Luc. Tox., 49), возможно согласовывая свои действия с союзниками, через территории которых надо будет проследовать.
266
Ср.: Ростовцев 1925: 106; Bachrach 1973: 21, 23.
267
Интересно отметить, что казахи еще во второй половине XVIII в. для начала похода собирали совет старейшин и избирали предводителя (Паллас 1773: 579; Кушкумбаев 2001: 88).
Если зачинщиком похода был и племенной князь [268] , то ему поставляли свои контингенты вожди зависимых племен (ср.: Amm., XVII, 12, 11; 14). В данном случае это уже является более высоким этапом организации, чем выборный руководитель похода, но, возможно, различные племена находились на различных стадиях социального развития [269] . У придунайских сарматов во время Марцеллина племенные вожди были военными предводителями (Amm., XVII, 12, 12), то есть тут произошло совмещение гражданской и военной власти.
268
Strab., XI, 5, 8; Tact. Ann., VI, 33; Amm., XVII, 12, 9; 12; Мовсес Каганкатваци. История агван, II, 12 = АИА 2:34.
269
Ср.: Mielczarek 1999a: 55, 59; Яценко 2002а.
Если набег не был всеплеменным, а его инициатором было какое-то частное лицо, то он и являлся руководителем данной экспедиции (ср.: Luc. Tox., 48). В случае такого набега все племя не несло ответственности за действия отряда (Luc. Tox., 49). Во время сбора сил к нему присоединялись в первую очередь родственники (ср.: Luc. Tox., 47) [270] , а также добровольцы и просто искатели приключений (ср.: Luc. Tox., 48; 54). Знатные воины приходили со своей свитой (ср.: Luc. Tox., 48; Procop. Bel. Pers., I, 3, 6) [271] . Известно, что сарматскую царицу Амагу в первой трети II в. до н. э. в экспедиции сопровождали 120 всадников (Polyaen., VIII, 56). Возможно, это и была свита [272] . Однако состав ее неясен.
270
Mielczarek 1999: 81; 1999a: 57–59.
271
Кочевое войско могло собраться в достаточно сжатые сроки. Так, в русском описании Сибири последней четверти XVII в. утверждается, что джунгарский Бошокту-хан (1677–1697 гг.) мог собрать за 15 дней 100 000 всадников (Титов 1890: 77). Это, по словам служилых, бывших у джунгар, была обычная цифра для собранного ополчения и в середине XVII в. (Миллер 1941: 509). Естественно, тут следует принять во внимание не только скорость передвижения всадников к месту сбора, но и уже отработанную систему призыва со стороны верховной власти.
272
Ср.: Polyaen., VIII, 55 (копьеносцы-дорифоры правителя); Constantius. Vita Germani, 28; Бузанд, III, 7 (царь «с коренным полком»). Ф. Х. Гутнов (1993:33), опираясь на информацию закавказских источников, полагает, что в V–VI вв. у аланов дружина была стратифицирована: высшие багатары, военные алдары и дружинники-крестьяне.