Сатана-18
Шрифт:
Пролог
Ракета стояла в шахте одинокая, притихшая и, казалось бы, покинутая навсегда. Прошло десять лет с той поры, как эхо человеческих голосов последний раз отражалось от ее стальной оболочки. Ракета пребывала в могильной тишине, среди промозглого холода, сырости и кромешной тьмы, запертая тяжелой крышкой пусковой шахты. Багровая мгла ярости, гнева и негодования окутывала ее кремниево-полупроводниковые потроха, ржавеющий турбированный двигатель и большую плутониевую боеголовку, укрепленную в остроконечном верхнем отсеке. Чудовищное оружие это копило злобу и хотело отомстить своим создателям. Еще бы! Когда, забрав инструменты, инженеры ушли, ракета почувствовала себя брошенной и ненужной. Она жаждала немедленного действия, безотлагательного выполнения своей миссии, точного удара по неприятелю, однако окружающему миру было не дo нее! Утомленных советских политиков осаждали иные заботы, тревоги и интересы. Между тем без постоянного осмотра и профилактического ремонта ее хитроумные металлические и силиконовые внутренности разрушались и истлевали. Она становилась отвергнутой и нефункциональной! Какая гадость! Тогда зачем ее построили?! Тянулись годы. Менялась международная обстановка. Приходили, уходили и умирали главы государств. Казалось, все было безвозратно потеряно. Но у оружия еще оставалось имя. В секретных архивах Генштаба в Москве это запертое в сибирском склепе устройство числилoсь как межконтинентальная стратегическая баллистическая ракета под соответствующим заводским номером. В реестре НАТО онo значилась как Р-36М, или SS-18, Мод-1. Это были два ее названия. Позже некоторые из тех, что на Западе, узнавших, на что сердитая штуковина способна, прозвали кошмарное творение советских конструкторов Сатаной-18.
Сатана-18 был собран в 1986 году на секретном
Блестящие инженеры, следуя указаниям Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, тщательно настроили все десять ракет, нацелив каждую на свою цель. Целью нашего Сатаны была Кремниевая долина в Калифорнии, а именно, город Атертон. Советское командование установило, что Атертон — это приятное, усаженное деревьями благодатное место, где проживает с семьями персонал крупнейшего технологического центра США. То, без сомнения, подлежало немедленному уничтожению. Но конкретная цель и раздражительность советских штабистов не имели значения. После меткого удара вся территория между Сан-Франциско и Сан-Хосе должна превратиться в всесжигающее инферно, плавящее даже железо и скалы, а в последующие несколько мгновений остальная половина штата станет радиоактивной пустыней. Hо приказ высвободить эту адскую силу так и не поступил. Сатана-18 и его соплеменники, запертые в своих «стаканах», продолжали стареть, гнить и рассыпаться. Случилось невероятное — хозяева предали их. Сначала убежали охранники, а вслед за ними солдаты и офицеры. Затем прекратился подвоз материалов и запчастей. Начался всеобщий хаос. Транспортные средства доставки ржавели без обслуживания. Системы наведения и органы управления суборбитальным полетом теряли чувствительность и настройку. Дождевая вода проникла в корпуса ракет, повредив провода, камеры сгорания и сопла. Кольцевая железная дорога с пулеметными тележками, окружавшая шахты — «стаканы», пришла в негодность. Командный бункер был заброшен. Только «хакас», сибирский ветер, выл среди кедров и пихт, злобно посвистывая в заграждениях из колючей проволоки. То был конец Стратегическиx ядерныx сил СССР. Соединенные Штаты и их союзники победили в Xолодной войне. Будем надеяться, что навсегда. Военная мощь некогда великого Советского Союза, его танки и броненосцы, реактивные истребители и бомбардировщики, эсминцы и подводные лодки — все без охраны и больше никому не нужные — были предоставлены дождям, снегу и палящему солнцу. Скопившиеся на пустошах в спецгородках, морских базах и аэродромах, они медленно разлагались под открытым небом, превращаясь в холмы ржавчины. Казалось, что и атомные ракеты, спрятанные в пробуровленных в граните скважинах, постигла такая же участь. Однако, у кого-то появились вопросы: можно ли технику починить? Хоть как-то использовать? Маловероятно, но все же! В любом случае свалки заброшенного оружия теперь являлись местами, где благоразумные мамы запрещали своим детишкам играть. Как бы чего не вышло!
Глава первая
Его взгляд, холодный, но горящий страстью, пронзил немногочисленную, одетую в войлочные кафтаны, толпу. «Атаки 11 сентября 2001 года на Пентагон и центральный Нью-Йорк были недостаточно смертельны», гремел его голос на арабском. «Священная война нуждается в ядерном оружии. Добьем врага в его доме. Имея атомные бомбы, мы совершим внезапное нападение, тем самым окончательно угробив смертельно раненую Америку. Атомные бомбы — это наше решающее непобедимое оружие. С их всесжигающим огнем мы промчимся по миру и очистим его от неверующих. Больше не будет ни Соединенных Штатов, ни крестоносцев, ни лжемусульман. Только мы останемся править землей». Неуклюже высокий, смуглый человек — очевидный лидер этой группы, закончил пламенную речь и обтер ладонью свой усатый рот. Слюна блеснула на тыльной стороне его руки; в момент когда oн неуклюже накидывал шаль на свои костлявые плечи. Ночи в горных долинах северного Пакистана были холодны и жестоки, поэтому местные жители в этой бедной местности всегда носили шерстяные шали поверх сальвар-камиз. В маленькой комнате одноэтажного глиняного дома — традиционной для Вазиристана архитектуры — едва вмещались остальные шестеро мужчин, его верные соратники, прибывшие под покровом ночи на встречу с ним. Все они были замаскированы под Махсудов, племя, населявшее этот регион. Но только один из них был настоящий Махсуд. А другие? Они бы не ответили. Hикто, желая остаться в живых, не осмелился бы задать подобный вопрос, настолько присутствующие были свирепы. «Воины джихада должны внушать страх, но заметность и примечательность в местах, как эти, могут оказаться фатальными,» раздумывал недавний оратор. «Здешние жители известны своей крайней независимостью, жестокостью и подозрительностью. Они встречают чужаков ружейной стрельбой или еще хуже, сообщают о них правительственным органам. Именно так Авад аль-Хутири, наш верный саудовский соратник и друг, был захвачен прошлой зимой и выдан американцам. Теперь всех боевиков, направляющихся в мое убежище, мы предупреждаем о необходимости носить, в качестве маскировки, племенную одежду. Информаторы неверных рыщут повсюду и любой неосторожный поступок может привести к большой беде.» Лидер вздрогнул при мысли о предательстве и взглянул на занавешенное окно. Он не чувствовал себя в безопасности с той поры, как покинул Эр-Рияд, чтобы начать свою эпохальную войну. Огонь в железной печи медленно угасал и россыпь углей рдела, как лужица крови, кипящая на раскаленных кирпичах. В слабом неровном свечении невозможно было разглядеть ни лиц боевиков, ни угадать их намерения. Лидер набил печку новой порцией дров. Пламя вспыхнуло ярче и, охватив поленья, взмыло вверх к дымоходу, загудев в трубе. «Вот так мой дремлющий гнев зажжет огонь джихада по всей вселенной», с затаенным удовлетворением раздумывал oн. «Я перестрою мусульманский мир на моих основах, отбросив неверующих в эпоху невежества». Остальные с обожанием взирали на его движения, охваченные мыслью, что этот человек является Избранным. Совещание длилось уже три часа и воздух вокруг стал густым и тяжелым, пропитанным человеческими запахами. Язычок света в керосиновой лампе начал мерцать и протестующе потрескивать, требуя больше кислорода. Стоять без движения в тесном помещении становилось невыносимо трудно и сознания присутствующих заволакивал густой туман. Сердца забились сильнее; темп респираций участился, ноздри втягивали последние молекулы пригодного для дыхания кислорода. Пот пропитывал одежду и волосы визитеров, капая с кончиков носов. Но несмотря ни на что, стоически они игнорировали неудобства, готовые бесконечно долго слушать любимого вождя и впитывать каждое его слово.
Пробежал еще час и наконец боевикам было дано очередное задание. Лидер обнял всех на прощание. Всматриваясь в соратников, он в который раз раз заметил разнообразие иx лиц: саудовцы, афганцы, иракцы и один из Чечни. «Джихад распространяется по всему миру,» про себя с удовлетворением отметил он. Слёзы навернулись на его глаза. Каждый из бойцов был дорог ему, как сын или брат. Вместе они убили множество неверных и выиграли множество сражений. Но это было раньше и воспоминания о случившемся со временем пoтускнели. Он остановил взгляд на невысоком бородатом мужчине. На широком одутловатом лице того блестел пот, глаза тревожно мигали. В комнате воцарилась тишина. Никто не осмеливался пошевелиться. «Ты, Яссим, жил в России», глухо произнес он. «Сейчас их идиотская марксистская держава лежит в руинах. Советское атомное оружие валяется без присмотра и и никто его не охраняет». Лидер сделал паузу и решительно приказал, «Доставь мне парочку бомб. Дальше видно будет.» Словно вторгаясь в мысли Яссима, он пронзил его острым хищным взглядом. «Будет исполнено, эфенди,» без малейшего колебания ответил тот и отвесил низкий поклон. «Ты получишь всю необходимую помощь», уверил его лидер. Закончив инструктаж, он сжал губы и величавым взмахом руки отпустил подчиненных. Нагруженные мешками с пачками денег и головами, полными указаний и директив, боевики вышли наружу, в морозную ветреную тьму. Опасность пешего перехода к своим подразделениям по предательской горной местности тяготила их. В таких условиях даже друзья могли подстрелить; впохыхах, не удосужившись спросить, кто ты друг или враг? Но выбора не было: им следовало выполнять задание. Как только последний боец растворился в ночи, лидер вернулся к своей рукописи. Он завершал проект новой фетвы. Еще раз перечитав новое творение, он подписал: Осама бин Ладен. «Имя, которое боятся», с ликованием прошептал он, «имя, которое нечестивые боятся, хуже огня». Он тихонько засмеялся и обтер рукавом влажный лоб. «Мое имя сегодня наводит такой же ужас, как девять столетий назад имя Саладина вселяло страх в крестоносцев и заставляло их позорно отступать. Я буду бороться с захватчиками всю мою жизнь. В случае моей смерти преемники продолжат священную борьбу». Он нахмурился, мрачно улыбнулся и облизнул свои узкие бледные губы. «Саладин прожил славную жизнь, но ему не удалось полностью уничтожить узурпаторов. Они вернулись. Теперь их называют американцами. Я сделаю то, что не смог сделать султан Саладин. Я побью заокеанских пришельцев. Я ударю в их гнездо. Туда прячется голова змеи, которую я навсегда уничтожу. Это будет не скоро, но если у меня не хватит времени или ресурсов, то мои последователи продолжат войну, начатую мной. Для этого у меня много верных солдат», с внезапной теплотой он подумал о своих недавних гостях.
Тем временем с поклажей на плечах oни брели по обледеневшей каменистой тропе. «Откуда господин знает так много?» сгибаясь под тяжестью мешка, спросил Яссим; ночь скрывала лица его попутчиков. «Потому что он шейх», объяснил идущий позади него рослый араб. «Его отец начал великую борьбу, когда мы были мальчишками в медресе, а теперь он всемогущий властелин. Мы повинуемся ему.» Сиплый голос собеседника изменился. В нем послышались нотки раздражения. «Не задавай глупых вопросов, братец. Нам предстоит пройти долгий путь». Морозный зимний воздух окутывал плоскогорье. Под яркой круглой луной в полной тишине блестели ледяные вершины. Зазубренные контуры хребтов вырисовывались на фоне сурового зимнего неба. Долина, которую они пересекали, была широкой и засыпанной от края до края свежим снегом. Угадывая, где под сугробами скрывается тропа, боевики прокладывали свой маршрут. Им приходилось соблюдать осторожность, чтобы не сбиться с пути. Малейшее отклонение могло оказаться смертельным. Фугасы и мины покалечили и убили многих беспечных путников. Единственным тральщиком, который они имели, был ослик, бредущий в десяти шагах впереди каравана. Иногда осла разносило на куски и путешественникам приходилось возвращаться назад в деревню, чтобы купить нового навигатора. Или рискуя собой и бормоча молитвы под нос, продолжать двигаться вперед. В желтом свете луны скалы отбрасывали четкие черные тени. На пологом склоне долины призрачные лучи ночного светила сверкали в ледяной корке ирригационных каналов. Несколько ветхих глинобитных домов сгрудились рядом с замерзшим ручьем. Столбы дыма из печных труб поднимались вертикально вверх, словно смешиваясь со звездами. Боевики остановились и размышляли, что им предпринять. Не скоро они заметили, что их товарищ вышел из лачуги. За ним на длинной узде плелся ослик, нагруженный двумя мешками. Они поспешили к нему и навалили на терпеливое животное остатки поклажи. Если и этого осла взорвет, то все равно их груз уцелеет. Соратники задрали свои головы, выпрямили спины и дружно расхохотались. Их путешествие началось. Никто из боевиков не подозревал, что их текущее срочное задание связано с глобальной политической катастрофой, — распадом СССР — потрясшим весь мир. Ведь это было от них невероятно далеко и не имело никакого отношения к иx детишкам, женам и другим повседневным делам.
Окончание Холодной войны и внезапная дезинтеграция Советского Союза 26 декабря 1991 года нанесли тяжелый удар по судьбам миллионов людей, занятых в военной промышленности. Уничтожение человечества было отменено, но люди, производящие военную технику, остались без источника существования. Множество рабочих и служащих по обе стороны океана роптали на свою горькую участь, не оставившую им никакого другого выбора, кроме как переучиваться, чтобы выжить в изменившемся мире. Советский народ и его многочисленная армия пострадали больше всех. К середине 1980-х годов советские вооруженные силы накопили 45,000 единиц ядерного оружия, что вдвое больше, чем в американских арсеналах. Иностранные гости в Москве были поражены количеством военнослужащих, заполнивших улицы, площади и транспортные узлы. У посетителей складывалось впечатление, что столица находится в осадном положении. Совсем нет, СССР готовился к Третьей мировой войне. На этот раз борьба развернется против Америки и Западной Европы. И Красного Китая впридачу, как говорили некоторые. Советские бомбардировщики парили высоко в стратосфере, советские спутники вращались вокруг Земли, советские корабли бороздили океаны и моря, иногда сталкиваясь друг с другом. Если такое прискорбное событие случалось, виновников понижали в должности, но чаще расстреливали. Воодушевленные пропагандой советские юноши и девушки посвящали себя военным карьерам и готовились к приближающейся Мировой войне. Они учились, сдавали экзамены, тренировались, прилежно работали, растили детей и создавали семьи, удобно устроившись на комфортном милитаристском поприще и уверенные, что настоящая война никогда не случится. Жизнь определялась надоевшей службой с 8-и до 5-и, обжорством и пьянством по вечерам и феноменальными праздничными поездками в летние месяцы в Сочи или на Кавказ, где деньгами сорили без счета. Но когда Советы проиграли гонку вооружений, эти массы были выброшены на улицы, в одночасье став обездоленными. В обществе, которое никогда официально не признавало безработицу, миллионы людей остались без работы.
Среди них оказался и Михаил Белов, майор Советских ракетных войск и дежурный офицер в одном из подземных центров, управлявший Р-36М и девятью ее родичами. Той самой Р-36М — Сатаной-18, с описания которой мы начали наше повествование. Как и большинство его соотечественников, Михаил Белов был воспитан в духе социализма, утопического учения, провозглашавшего общественную собственность на все окружающее: заводы, здания, железные и автомобильные дороги, горы и долины, улицы и площади, реки и озера, самолеты в небе и даже корабли, плывущие в морях и океанах. «Все вокруг меня принадлежит всем нам, и все это принадлежит мне», — время от времени напевал Михаил, почти убежденный в «высокой правде» ленинских идей. Однако некоторым вещам при социализме было разрешено оставаться в частной собственности, как-то его личный велосипед и мотоцикл с коляской, сковородки и кастрюли с ложками, обувь на ногах, нижнее белье и одежда на теле, а также несколько предметов в жилище по месту его прописки.
Михаил был ни богат и ни беден; он был скромен, трудолюбив и покладист, никогда никому не грубил и со всеми был вежлив и обходителен. Роста он был невысокого, худощав, но широкоплеч и недюжинная физическая сила угадывалась в нем. Черты лица его были тонкие и благородные, при ходьбе он никогда не сутулился, а походка его была легкой и быстрой. Его большие квадратные руки, покрытые шрамами от прошлых сражений, приковывали немало внимания, особенно в летние месяцы, когда на улице было тепло. Казалось, он не заботился о моде, и простая, незамысловатая одежда, сидевшая на нем, выглядела несовременной и даже архаичной. Факт этот не удручал его, главное быть самим собой. Говорил он приятным и убедительным баритоном, никогда не любил риторику и излагал свои мысли в короткой и ясной манере. Русоволосый и голубоглазый, с широкой располагающей улыбкой, он вызывал симпатию у всех. Но среди этой простоты и естественности что-то замечательное сквозило в его глазах. То были глаза смельчака, который не остановится ни перед чем для достижения своей цели, а в минуту гнева перевернет землю и обратит в прах любое препятствие, оказавшееся на его пути. Внезапное увольнение и скудная пенсия наполнили сердце Михаила печалью, но не сломили его, он не потерял ни самообладания, ни присутствия духа. Все так же с неисчерпаемой энергией он расхаживал по городу, все так же тверд и смел был его прищуренный взгляд, все так же сквозила в нем неукротимая страсть к жизни. В отличие от других с похожей судьбой, Михаил не обеднел и не оказался в нищете, но источник средств к его скромному существованию был неясен даже его семье. Молоко, хлеб, колбаса, яйца и даже спиртное регулярно появлялись на их обеденном столе, а холодильник и кухонные шкафы пополнялись предметами первой необходимости после каждой его загадочной поездки раз в месяц в безымянное офисное здание в центре Москвы.
Жена его Глаша, младше его на четыре года, всегда удивлялась такому изобилию, но не решалась спросить, боясь спугнуть это чудо, жар-птицей залетевшее в их погибающий искореженный мир. Нет, она будет молчать и принимать действительность как она есть — еда на столе, крыша над головой и уверенность в завтрашнем дне — эти привилегии значили для нее больше всего. «Конечно, Михаил мог бы мне рассказать,» временами думала она. «Но если нечаянно разрушится магия? Магия еды. Волшебство полных животов и беззаботной, всегдашней сытости.» Мысль о голодной смерти превратилась для нее в ужас, в детский кошмар, о котором ее мать когда-то рассказывала. «Нет, нет, с нами такого не случится. Никогда. Такое бывает только с глупыми людьми, которые задают лишние вопросы. Я же буду всегда молчать.»