Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
Шрифт:
Через четверть часа бедные измученные животные благодаря нашей заботе смогли наконец подняться, мы сели на них и объехали поляну. Но вдруг лошади остановились как вкопанные. Мы попытались напоить их, но они даже пить были не в силах. Тогда мы разгребли принесенный смерчем песок на одном месте. Получилась небольшая лужайка, и мы пустили лошадей пастись, а сами занялись приведением в порядок собственной одежды. Разговорились.
— Вы оба узнали дерево и холм там, наверху, — заметил англичанин. — Значит, вы уже бывали в этих местах, ведь так?
— Так.
— Значит, ты, Чарли, знал, что за деревом должен протекать
— Потому что времени у нас на это не было. Если бы мы вовремя не оказались среди этих кустов, нас унесло бы бурей неизвестно куда. Хорошо еще, что смерч был не из самых сильных на этот раз. А дерево… Дерево мы действительно знаем. Всмотрись в него повнимательней. Оно сухое не только от старости, но и от огня.
— О! Неужели на окраине Льяно-Эстакадо случаются лесные пожары?
— Конечно же, нет. Этот огонь был огнем ликования для команчей и огнем пытки для нас с Виннету.
— Индейцы хотели поджарить вас?
— Да. И не только нас, но еще и четверых наших попутчиков.
— Вот как! А почему я ничего об этом не знаю? Расскажите!
— Мы с Виннету возвращались из Сьерра-Гваделупы [89] в Форт-Гриффин. Наш путь пролегал через Льяно-Эстакадо — довольно безлюдное местечко. С пустыней шутки плохи, и, само собой, мы прихватили достаточно провианта и две большие фляги с водой. Где-то на полпути нам встретились четверо чудаков, направлявшихся из Форт-Дэвиса в Форт-Додж…
89
Сьерра-Гуадалупе — средневысотные горы на границе штатов Нью-Мексико и Техас; высшая точка Гуадалупе-Пик (2665 м).
— Действительно чудаки! Ехать в Арканзас от самой Рио-Гранде! Да это же почти семьсот миль. Да еще и большую часть — по пустыне. А что, разве они не могли выбрать другой, безопасный маршрут?
— Из их слов я понял, что они везут некий ценный товар, который может принести огромную прибыль, если не особенно тратиться на его доставку в Арканзас. Но они не подозревали, что их ждет, а тот, кто их послал, тоже не представлял этого. Поступили они очень просто: ах, курьеры говорят, что не знают пути, ну так пусть с ними едут два охотника, бывавших в Льяно. Правда, те охотники в глубь пустыни не забирались, но это отправителей не волновало. Вообще вся история — следствие невежества. Они могли отправиться морем, от устья Рио-Гранде до Нового Орлеана, а оттуда уже на речном пароходе по Миссисипи добраться до Арканзаса.
— Совершенно верно, — согласился Эмери. — Но у них был и еще один хороший маршрут — через Нью-Мексико экипажем добраться до Санта-Фе, а оттуда выйти к дороге на Арканзас. В обоих случаях они достигли бы своей цели гораздо быстрее, чем через Льяно, не подвергая свою жизнь смертельной опасности.
— Насчет смертельной опасности это ты верно сказал. Когда мы их нашли, они лежали полумертвыми возле своих бездыханных лошадей. Потом, уже ожившие, они упросили нас ехать вместе с ними на север, хотя мы-то ехали совсем в другую сторону. Но согласились сопровождать их: уж больно они были жалкие. Молодость беспечна, а сейчас я вряд ли согласился бы на такую авантюру. Виннету рассчитывал, что у нас на пути будут два
— И все из-за каких-то чужих людей!
— Чужих? Да. Но, как ты правильно заметил, людей. Я уверен, и ты на нашем месте поступил бы так же. Я же тебя хорошо знаю, Эмери!
— Ладно, ладно! Рассказывай дальше!
— …Мы ехали пока хватало сил, лошади тащились еле-еле. После ночевки пошли дальше.
— Пошли! Вы что, уже совсем не могли ехать?
— Нет. Из-за лошадей. К полудню нам пришлось заколоть одну из них, чтобы утолить жажду кровью.
— Фи!
— Не говори так! Нам ничего другого не оставалось.
Вечером мы убили вторую лошадь. Если бы мы ее, обессилевшую, оставили в пустыне, ее растерзали бы хищники. На следующий день мы вынуждены были убить и двух оставшихся лошадей. Тогда я впервые узнал, что выпитая кровь страшно пьянит человека. Она утоляла нашу жажду и в то же время валила нас с ног. Мы шли еле волоча ноги, то падая, то поднимаясь. Но в конце концов настал такой момент, когда мы уже не смогли подняться.
— А где это случилось?
— Недалеко отсюда, в часе езды на лошади от сухого дерева, которое ты видел благодаря миражу.
— Теперь я все понимаю. На вас напали команчи, а вы были не в силах защищаться?
— Какое там защищаться! Я головы не мог поднять от земли, в голове гудело, перед глазами все плыло. Собрав последние силы, я все же попытался подняться, но упал в обморок. Очнувшись, увидел, что лежу связанный. Рядом со мной лежали Виннету и наши спутники, тоже связанные. Вокруг на земле сидели команчи.
— Сколько их было?
— Четырнадцать.
— Всего лишь!
— Да, всего лишь.
— Не сердись! Мне и в голову не приходило упрекать или порицать тебя. Что произошло потом?
— Краснокожие накормили нас и дали воды. Но не из милосердия, а просто потому, что им было приятнее и интереснее мучить крепких мужчин. Как только мы пришли в себя и даже смогли держаться на ногах, нас отвели в другое место, где вновь накормили и напоили. Ночью нас очень бдительно охраняли, а утром отвели к тому самому сухому дереву. Вождь сообщил нам, что здесь нас сожгут заживо.
— Как звали этого вождя?
— Атэшаму — Черный Мустанг. О его воинственности и жестокости легенды слагали. И мы убедились, что не на пустом месте. Двоих торговцев привязали спинами к стволу и зажгли огонь. Когда они сгорели, настала очередь охотников. Смотреть на это было невыносимо, но еще тяжелее было слышать вопли несчастных.
— Но вы с Виннету все-таки спаслись. Рассказывай скорее, как это было.
— Само собой разумеется, все оружие и снаряжение команчи у нас отобрали. Серебряное ружье Виннету как самый ценный трофей носил вождь Черный Мустанг. Во время казни четырех наших спутников он все время держал его в руке. Рядом с ним находился молодой воин, как мы поняли, его сын, на поясе которого висела сумка Виннету. А лошадей рядом не было, их они отпустили на выпас.