"Савмак"
Шрифт:
Как раз в это время к власти в Скифии пришёл молодой царь Скилур. Его посланцы вербовали в близлежащих эллинских городах мастеров для восстановления полуразрушенных укреплений скифской столицы, предлагая хорошую плату, и Посидей был в числе немногих, кто рискнул отправиться к варварам. Обладая неординарным умом и большими познаниями в математике, он вскоре возглавил фортификационные работы в царском городе скифов и в течение зимы завершил их, а заодно перегородил русло Пасиака плотиной, обеспечив местное население и скот водой даже в самое жаркое и засушливое лето (вторая плотина - та, что ниже по течению - была построена много позже). Ещё молодой родосец дал своему сверстнику - повелителю скифов, с которым у него быстро возникла взаимная
Весной молодой Посидей неожиданно появился в сопровождении отряда охранников-скифов в Ольвии, и на полученное от Скилура щедрое вознаграждение построил себе на ольвийской верфи новый корабль, больше прежнего, дав ему имя "Эфора". Наняв в Ольвии матросов, он в скифском городке, лежащем в низовье полноводного Борисфена (скифы называют эту порожистую реку Донапром - "кипящей водой"), наполнил трюм "Эфоры" принадлежащими царю Скилуру товарами и отплыл на Родос, пообещав Сократиду вернуться будущей весной, чтобы жениться на его дочери (ответившей на его любовь взаимностью) и остаться с нею жить в Ольвии, занявшись выгодной торговлей со скифами под покровительством своего друга Скилура. Немалых трудов стоило ему убедить Посидея-старшего расторгнуть помолвку с богатой родосской невестой, но, в конце концов, надежда на солидные торговые прибыли, обещанные отцу и несостоявшемуся тестю Посидеем Младшим благодаря его неожиданной дружбе со скифским царём, перевесила.
Молодой Посидей поселился с юной красавицей-женой в Ольвии на положении богатого метека, сделавшись торговым агентом царя Скилура. Он стал частым гостем в неапольском дворце и в кочевом шатре Скилура. С каждым годом их дружба крепла, и Посидей всё больше времени проводил в Скифии. Во многом благодаря его советам Скилуру удалось завладеть херсонесской Равниной с портовыми городами Керкинитидой и Прекрасной Гаванью. Затем Посидей убедил овьвиополитов, подвергавшихся ежегодным нападениям фракийцев и иных варваров с запада и с севера, отдаться под покровительство и защиту набравшего силу царя Скилура. Опираясь на появившийся в городе скифский гарнизон, тесть Посидея Сократид сделался тираном Ольвии. К этому часу Скилур настоял, чтобы Посидей окончательно переселился из Ольвии в Неаполь и занял постоянное место по его правую руку среди самых доверенных его друзей, советников и помощников в управлении Скифией. Вскоре, чтобы ещё больше привязать и приблизить Посидея к себе, Скилур дал ему в жёны самую красивую из своих племянниц - юную Атею.
Стараниями Посидея в Неаполь Скифский переселилось из Ольвии и Родоса, Херсонеса и Боспора немало мастеров, владеющих полезными для царя скифов знаниями и умениями, образовав здесь довольно большую эллинскую колонию.
– Сколько же всего живёт здесь эллинов?
– поинтересовался Эпион.
– Около двух сотен, считая женщин и детей. Несколько больших кварталов между двумя городскими воротами и агорой застроены домами приезжих эллинов. Отец построил на южной стороне агоры храм Зевса-Папая - небесного покровителя здешних эллинов. Ты, должно быть, его видел.
– Да. А ещё я заметил на площади великолепную конную статую.
– Это памятник царю Скилуру, - охотно пояснил Главк.
– Много лет назад отец зазвал сюда лучшего родосского скульптора, и тот увековечил в бронзе царя Скилура на деньги эллинской общины Неаполя (львиную долю внёс Посидей) в благодарность за его благодеяния переселенцам.
– Понятно.
– А ещё отец построил здесь новый дворец в эллинском стиле для царя Скилура и его большого семейства, - продолжал хвастать, не забывая то и дело прочищать горло вином, Главк, - и организовал борьбу с таврскими пиратами, лет тридцать назад ставшими большой угрозой для морской торговли у наших берегов. Посидей убедил правителей Ольвии, Херсонеса и Боспора вместе со скифами обрушиться на морских разбойников. Отец возглавил объединённый
– Да, как видно не зря у нас на Боспоре твоего отца считают великим человеком, - польстил Главку Эпион, чувствуя, что его отяжелевшие веки начинают слипаться. Да и Главк ворочал языком всё медленнее и тяжелее.
– Однако, мы засиделись! Я бы сейчас не прочь отправиться в гости к Морфею.
– Да-да, конечно. Пора спать.
Главк приказал прислуживавшей Эпиону полусонной рабыне отвести гостя в комнату, где для него приготовлена постель. Опустив ноги, лекарь дал рабыне себя обуть, после чего тяжело встал с ложа, поблагодарил младшего сына Посидея за прекрасный ужин и занимательную беседу, пожелал ему спокойных снов и направился вслед за рабыней, соблазнительно вилявшей едва прикрытыми короткой эксомидой крутыми бёдрами, к выходу. Дремавший на хозяйском сундуке за дверью триклиния Рафаил тотчас вскочил на ноги, подхватил за медную ручку свою ношу и, ухмыляясь, как объевшийся сметаной кот, поплёлся следом за хозяином, поблескивая из-за его плеча маслеными глазками на соблазнительные прелести освещавшей путь услужливой рабыни.
Утром пожилая служанка, ласково почёсывая голые пятки, едва добудилась Главка, зажатого между двух своих пышнозадых жён на смятой простыне, постеленной поверх охапки овечьих шкур у дальней от входа стены спальни.
– Нянька, ты? Отстань! Дай поспать, - забормотал спросонья Главк, с трудом разлепив непослушные веки и бросив мимолётный взгляд на лицо тормошившей его за ногу немолодой скифянки, освещённое трепетным огоньком маленького глиняного светильника в её левой руке.
– Вставай, Главк, вставай, - приглушенным шёпотом, чтобы не разбудить его жён, уговаривала нянька.
– Пришёл царский слуга. Палак зовёт тебя во дворец. Вставай, мой золотой, уже давно рассвело.
Окончательно разбуженный этой вестью, Главк осторожно выбрался из тёплых объятий сладко спавших у него по бокам жён, натянул поданные нянькой короткие холщовые портки и вышел из душной, пропитанной густыми женскими запахами спальни.
Выйдя во двор, Главк поздоровался со старшим братом, дожидавшимся его там в парадной одежде и с мечом на поясе. Фыркая от удовольствия, будто конь на водопое, Главк смыл остатки сна холодной водой из поднесенного слугой кувшина. Надевая тотчас поданные другим слугой широкие синие суконные штаны, расшитую изящным красно-синим узором белую льняную рубаху и обшитый золотыми бляшками парадный кафтан, Главк поинтересовался:
– Тебя тоже Палак зовёт? Или отец?
– Не только нам с тобой, но всем знатным скифам из Неаполя и ближайшей округи велено собраться сегодня утром в главном зале царского дворца.
– А зачем, не знаешь?
Дионисий пожал плечами:
– Думаю, Скилур, узнав о своём скором уходе к праотцам, решил объявить вождям и скептухам, кого он хочет видеть своим преемником на троне.
– И кого же?
– А то ты не знаешь?
– усмехнулся брату Дионисий.
– Конечно, своего любимца Палака!
– Хорошо бы!
– не удержался от радостного восклицания Главк, входивший в число самых близких друзей младшего царевича. Слуга тем часом обул его в замшевые, украшенные золотыми зверями полусапожки, опоясал новомодным узким золотым поясом, на который Главк подвесил парадный меч, акинак, и золотую чашу. Покрыв голову сплошь обшитым золотыми чеканными бляшками башлыком и надев на левое запястье ремешок плети с рукоятью слоновой кости и золотым набалдашником, Главк был, наконец, готов ехать к царю во дворец.