Саймон Холодное Сердце (Испытание любовью) (др. перевод)
Шрифт:
– Что вы такое говорите, мистер секретарь? – протестующе воскликнул управляющий. – Услышать такое! Эдмунд Фентон – достойный человек и не из тех, кто сует нос в чужие дела. Теперь он уйдет, и одному Богу известно, что ждет эту бедную землю!
– Нет, не одному Богу, – спокойно возразил секретарь. – Милорду тоже.
Мистер Хуберт в ужасе всплеснул своими пухлыми ручонками.
– О, только не богохульство! – возопил он в порыве добродетели. – Сказать такое! Как можно? Уж лучше бы не дожить мне до этого дня, чем услышать подобное!
Джеймс Короткая
– Пей, Джеймс, пей! Будет ли у нас еще когда-нибудь случай вот так посидеть и выпить немного эля или хереса. У нового лорда и вправду острые глаза. Я содрогаюсь при мысли, что сделает он со мной, если я дам кому-то больше, чем он позволит. О, злой рок преследует нас! Он вездесущ, так что я теперь пугаюсь любого шороха. И что же намерен он делать? Никто не может этого сказать, ибо он скрытен, ходит неслышно и почти всегда молчит. Всю эту неделю он объезжал имение верхом, и я узнал от Роберта-пастуха, что чуть ли не каждого человека новый лорд уже выучил по имени и знает, у кого сколько детей и какой достаток. И надо же, чума его побери, крестьяне приободрились и спешат выполнять его пожелания и приказы. Все они опять вышли в поле и за скотиной смотрят.
– Да, зато стражники ропщут, – заметил Джеймс. – И солдаты могут в один прекрасный день восстать против него.
– Ничего удивительного! – сказал мистер Хуберт. – Сами посудите, что он делает? Да за ту неделю, что он здесь, он взял солдат и лучников в такие ежовые рукавицы, что они уже раздражены и выражают недовольство в открытую. А уж Морису Гаунтри, их командиру, довольно одной искры, чтоб из нее загорелось пламя. Лучше уж мне умереть, чем дождаться такой напасти. До сих пор мы были счастливы, а теперь никто из нас сам по себе не хозяин. Вернулся назад отец Джоселин, и мы теперь молимся, и постимся – аж усохли. Горе мне, о, горе мне! – сраженный горем и хмелем, управляющий слабо ударил себя в грудь и застонал. – Если бы только знать, что он замышляет! Места себе не нахожу, оттого что не знаю, а он с часу на час может…
В дверь постучались, и управляющий вскочил, поспешно застегивая на себе камзол.
– Во-вой-войдите! – сказал он.
Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова пажа.
– Милорд вызывает к себе мистера Бернарда, – важно произнес паж.
Управляющий весь подобрался и подтянулся.
– Ха! – ухмыльнулся он. – И ради этого вы беспокоите меня, мальчик? Что за дерзость, черт побери!
Паж незлобно улыбнулся:
– Передать это милорду? – вопрос прозвучал немного ядовито. – Мистеру Бернарду не хочется идти к милорду?
Бернард встал.
– Если этого хочет милорд, то, значит, того же хочет и секретарь, – не без достоинства произнес он.
Управляющий надул свои отвислые щеки:
– Удивляюсь я вам, что это вы так покорно идете?
– Иду, потому что не смею медлить, – сказал Бернард, уже подойдя к двери.
Мистер Хуберт ехидно засмеялся:
– Браво, браво! Еще немного – и вы скажете мне, что любите этого нового хозяина, трус!
– Возможно, – сказал секретарь и тихо прикрыл за собою дверь.
Паж, мальчик десяти-двенадцати лет, вприпрыжку заспешил впереди Бернарда по коридору.
– Я тоже люблю этого хозяина, – сказал паж. – Он не издевается над нами, а про колотушки мы и совсем при нем забыли. Он никому не позволяет грубо обращаться с нами, он хоть грозный и строгий, а все равно самый добрый и справедливый. И мы его слушаемся и не обманываем, а если что не так сделаем или не вовремя, он не бьет, как бывший хозяин, а только так посмотрит, что стыдно становится. Я рад, что у нас теперь такой хозяин, а то раньше плохо было.
– Где сейчас милорд? – спросил Бернард.
– В кабинете, где окна на солнце. Он часто там бывает. Он, по-моему, на вас не сердитый.
Секретарь улыбнулся и, отпустив пажа к его приятелям, направился в кабинет Саймона.
Саймон сидел за столом, нахмурясь. При появлении Бернарда он поднял на него свой взгляд, и лицо его немного прояснилось.
– Садись, мистер Бернард, – сказал Саймон. – Мне надо многое сказать тебе.
Секретарь удивленно смотрел на Саймона, оттого, что тот впервые вот так запросто обратился к нему на ты. Придвинув к себе стул, Бернард сел, не сводя с Саймона своих немного усталых и добрых глаз.
– Я уже две недели как здесь, – сказал Саймон, – и многое увидел. Ты, может быть, думаешь, а не странно ли, что я так долго бездействовал.
– Нет, – ответил Бернард, – Вы, ваша светлость, многое уже сделали. Крестьяне прониклись к вам доверием. Я думал, однако, что вам пока еще не все здесь ясно.
– Это так, – сказал Саймон. – И пока я еще не знаю, кому здесь можно доверять.
Секретарь склонил голову, что означало – мне вы можете доверять, милорд.
– Мне надо сейчас кое о чем посоветоваться с тобой, – в раздумье проговорил Саймон.
Бернард поднял на него внезапно вспыхнувшие глаза:
– Вы доверяете мне, милорд?
– Да.
Бернард выпрямился и расправил плечи.
– Я постараюсь оправдать ваше доверие, сэр, – серьезно и даже взволнованно сказал Бернард.
– Не сомневаюсь. Я редко ошибаюсь в своем отношении к людям.
– Но пока еще я сделал для наведения порядка в Бьювэллете совсем немного.
Взгляд Саймона стал загадочным и испытующим.
– Не все люди рождаются для борьбы, – сказал он. – Почему ты остался здесь?
Бернард сделал жест руками, означавший, что он и сам не знает точно, почему так случилось, и, чуть подумав, ответил:
– По трем причинам, милорд. Безденежье, привязанность, может быть, и любовь к этому клочку земли и, наверно, лень.
– Так я и думал. Деньги у тебя будут, от лени тебе придется избавиться, а любовь к этой земле, надеюсь, ты сохранишь. Теперь скажи мне, что за человек капитан Морис Гаунтри?
Бернард замялся.
– Он… он суров и строг, сэр… и… и его нелегко… привлечь на свою сторону.