Сбежавший тролль
Шрифт:
Маринады и сборы
— Ах, да, — сказал дядя Хенрик, когда узнал, что Тролль-сын нашелся. — Корнелия заходила. Она пришла извиниться. Ее папа, видимо, ждал в машине.
Сэмюэль покачал головой:
— Она приехала на велосипеде.
— На велосипеде?
Тетя Ида подтвердила:
— Мы проехали мимо нее. На пути туда и обратно.
— И что она делала, когда была здесь? — спросил Сэмюэль.
Дядя Хенрик пожал плечами.
— Ничего. Просто сказала, что сожалеет. Она сказала, что она «глубоко, глубоко, глубоко сожалеет», или, возможно, это было даже «глубоко, глубоко,
— А потом она ушла? — спросил Сэмюэль.
— Да, — сказал он, но потом его лицо омрачилось. — Ну, нет. Ей понадобилось в туалет, и потом она ушла.
Все слегка обеспокоились этой информацией, особенно Марта. Она успокоила себя маринованной морошкой из банки, которую они только что купили в супермаркете, и о Корнелии больше не было сказано ни слова. У них было предостаточно других тем для разговора, например, то, когда именно дядя Хенрик, Сэмюэль и Тролль-сын должны отправиться в лес.
— Ну, я об этом думал, — сказал дядя Хенрик. — И я решил, что лучше всего подождать до наступления темноты.
Тетю Иду это предложение привело в ужас.
— Темноты? Зачем? Разве это не будет еще опаснее?
Дядя Хенрик кротко улыбнулся.
— Ида, любовь моя, мы не будем в опасности, и неважно, пойдем ли мы днем или ночью. Лес безопасен. Но имеет смысл пойти именно ночью, потому что тогда нас увидит меньше существ, а те, что увидят, не будут удивляться, что это за тролль шляется по лесу в дневное время.
Тетя Ида неохотно кивнула, убирая на место последние покупки.
— Ну, хорошо, думаю, у меня как раз хватит времени все подготовить. Но вы с Сэмюэлем должны постараться отдохнуть перед тем, как пойдете. И Тролль-сын тоже. Хотя, наверное, лучше, если он останется здесь, внизу, на диване, где мы сможет за ним присматривать. Я принесу одеяла.
Так они и сделали.
Сэмюэль поднялся наверх и лег на кровать, хотя его разум был сейчас слишком взбудоражен (а в комнате было слишком светло), чтобы он смог по-настоящему заснуть. В голове у него продолжали эхом отдаваться слова Тролль-сына. Он идет. Кто? Кто идет? Ведь Улучшитель, конечно, не придет сюда, разве не так? Тролли никогда не отваживаются выходить во Внешний мир. Ну, за исключением Тролль-сына.
Сэмюэль продолжал скользить взглядом по комнате, а в его голове роились беспокойные мысли. Он посмотрел на высокий деревянный гардероб, на комод, на пустую кровать Марты. Милые человеческие вещи, сделанные из дерева. Деревья, которые превратились во что-то другое, все равно сохраняли что-то от своей прошлой жизни. Эти вещи неожиданно показались ему странными. Они были похожи на молчаливые знаки, которые он не мог понять, но которые молили о том, чтобы быть понятыми.
Внизу Тролль-сын, храпя, спал на диване, а тетя Ида с Мартой делали сэндвичи. Сыр «Гейтост» и маринованные овощи с дрожжевым хлебом. Марта, разумеется, чрезвычайно интересовалась маринованными овощами, и на каждый кусочек, попадавший в сэндвич, приходился один, отправлявшийся ей в рот.
— Тебе оччень нравятся маринады, да? — спросила тетя Ида.
Марта кивнула, похрустела и сглотнула.
— Да, простите. Я ничего не могу с собой поделать. Они такие маринованные.
Видите ли, самая большая слабость Марты заключалась в неспособности сопротивляться соблазнам. Если она думала о чем-то, например, о прекрасном остром
— Возможно, я должна придумать тебе другое занятие, — сказала тетя Ида. — Почему бы тебе не пойти наферх и не принести браслет Хек? Но постарайся не шуметь. Дядя Хенрик, скорее всего, спит.
Марте пришлось оторваться от маринадов и пойти наверх, пока тетя Ида доделывала сэндвичи. Она тихонько пробралась в спальню, где посапывал дядя Хенрик, подошла к комоду, достала шкатулку для драгоценностей, открыла ее — и открыла рот от изумления. Браслета там не было. Она перерыла весь комод, расшвыривая панталоны и кальсоны тети Иды. Ничего. Браслет словно испарился.
— Но этого не может бы… — прошептала она.
И тут она вспомнила.
Она рассказывала Корнелии о браслете. Это была очень глупая идея, теперь она это понимала. Но Корнелия непрерывно болтала о вещах, которые у нее есть — например, о пони (а Марта всю свою жизнь мечтала о лошади, но ее родители никогда не были особо богатыми). И даже несмотря на то что в глубине души она догадывалась, что Корнелия — не самый приятный человек, с которым можно дружить, Марта чувствовала — и теперь ей было стыдно это признать — некоторую гордость оттого, что Корнелия уделяла ей так много внимания. И когда Корнелия рассказала ей о пони и миллионе других вещей, которые у нее есть, Марте тоже захотелось произвести на нее впечатление, и поэтому она рассказала о браслете Хек. Она не говорила, что этот браслет из леса, но рассказала о его волшебных свойствах. И даже сказала ей, где он спрятан.
— Глубоко, глубоко сожалеешь? Ну-ну, — сказала Марта, вспомнив о том, что дядя Хенрик рассказал им о нежданном визите Корнелии. И, глядя на то, как за окнами постепенно меркнет солнечный свет, она почувствовала угрызения совести, в последнее время ставшие для нее привычными. Она опять всех подвела.
Мистер Мюклебуст и два тролля
Магнус Мюклебуст ненавидел фьорд. Каждый раз, видя его, он вспоминал тот кошмарный день, когда споткнулся о лыжи Хенрика, скатился вниз с горы и плюхнулся в холодную воду.
Но тропинка, бегущая вокруг фьорда, была лучшим местом, с которого можно было следить за домом Хенрика и Иды. Ведь если бы его и заметили, они бы, скорее всего, решили, что это просто ночной рыбак — хотя единственное, что он пытался выловить, это секреты.
— Ох, Хенрик, — прошептал он сам себе, глядя в бинокль. — Пусть у тебя получилось надуть Томаса Томассена, но Магнус Мюклебуст не настолько глуп.
На втором этаже включился свет. Свет в спальне Сэмюэля и Марты. Он увидел, как за занавесками прошла тень. Она не была похожа на человеческую тень. Но фотографировать эту тень смысла не было — что бы это доказало?