Сбить на взлете
Шрифт:
– Валюша, - спрашиваю, - завтра придешь?
– Там видно будет, младший сержант Воскобойников, - отрезала, не повернув головы, и ушла.
Это у нее что, минутное было? А я-то, дурак, губу раскатал. Мне же не так много и надо - только видеть, как улыбается...
– Ты чего с нашей Снежной королевой сотворил, паршивец?
– как с ножом к горлу пристал ко мне Елизарыч после обеда.
– Носится по аэродрому веселая, улыбается всем, как Захарьева, когда от сродственников весточку, наконец, получила.
Маринка, оружейница второй эскадрильи, была родом из блокадного сейчас Ленинграда.
Я только пожал плечами, даже не думая вытаскивать голову из лючка в фюзеляже, где смазывал подшипники качалки руля высоты. Усиленно делал вид, что совершенно не причем. Да и демонстрировать свою грустную от раздумий рожу совсем не хочется.
А через двадцать минут обнаружил младшего техника-лейтенанта Ветлицкую у нашего самолета. Пришла якобы проверить радиоприемник. Заставила забраться в кабину, завести мотор, чтобы проверить низкий уровень наводок от высоковольтных проводов. Убеждаясь, сама склонилась и прижала шлемофон к ушку. А когда глазастая Ленка, так и зыркающая своими зенками с Валюши на меня, на минуту отвернулась, шепотом приказала прийти на речку сразу после ужина. Ну вот, не могла раньше сказать - я ведь с самого утра как на иголках. Гадаю, что не так понял вчера...
Примчался из столовки на нашу полянку, противозенитным маневром ускользнув от комсорга эскадрильи - политинформацию он, видите ли, задумал о международном положении провести. Фигу ему под нос - сейчас по распорядку личное время.
Костер запалил на старом месте и сидел перед ним, поминутно оглядываясь, в диком нетерпении. Ну, когда же Валюша появится?! А потом сердце вдруг замерло - почувствовал на лице ее прохладные ладошки, накрывшие мои глаза. Сдвинул ниже и стал целовать тонкие музыкальные пальчики.
– Ждал?
– низкий грудной голос немного подрагивал.
Повернулся, притянул к себе и накрыл ее губы своими. К чему сейчас какие-то слова, сама разве не видит, что жить без нее не могу?! Мы целовались, не отрываясь друг от друга, как будто в пустыне нашли оазис и насыщались живительной влагой. Пили и не могли напиться друг другом. Манящий трепет ее ресниц и восторженный блеск сияющих глаз были, словно будоражащее кровь обещание чего-то очень светлого, радостного. Тянулись сладкие мгновения, растягиваясь в долгие минуты. А наши объятия все длились и длились. Валюша была податлива и почти совсем не обращала внимания на мои руки, гуляющие по ее ладному телу. Позволила моей ладони взвесить налитую тяжелую грудь, пересчитать позвонки через тонкую ткань платьица, удивиться размеру упругой попы, ощутить под ладонью круглые колени. Только после попытки забраться по стройному бедру выше, к самому сокровенному, оттолкнула и, часто-часто дыша, запретила:
– Не лапай! Успеешь еще. И вообще, я пока бежала, пропотела насквозь - самой противно, - в Валенькиных опять как вчера шалых глазах плясали бесенята.
– Пойдем сначала в речке ополоснемся, - не дожидаясь ответа, развязала поясок, нагнулась, руками крест-накрест ухватила подол и... Солнце было
– Зенками насквозь протрешь, - довольно улыбнулась моему восхищению, аккуратно сложила платье и встала передо мной с упертыми в самый верх широких крутых бедер руками. Как будто специально демонстрирует всю себя в одном только белье.
– Так ты пойдешь купаться?
– увидела мои частые кивки, завела руку за спину, расстегнула лифчик, сняла, глядя на мою офигевшую рожу, звонко рассмеялась, сложила, засунула под сарафан, прикрылась ладошками, пряча топорщившиеся соски со светло-коричневатыми ареолами, и в ожидании посмотрела.
Ремень, сапоги, гимнастерка, шаровары полетели в разные стороны - с такой скоростью я еще никогда не раздевался. Она хихикнула, увидев внушительное вздутие на моих синих сатиновых трусах, изящно присела, сдергивая свои белые трусики, и, позволив мне только на долю секунды увидеть светлые завитки внизу живота, умчалась в речку, сверкая незагоревшими ягодицами. Решительно стянув с себя последнее, устремился вслед. Саженками догнал свою сердешную - теперь на все сто уверен!
– на середине русла. Схватил за руку и потащил обратно хохочущую, брызгающуюся и только для вида упирающуюся. Нащупав ногами дно, обнял и приложился к губам. Прижимал к себе одной рукой, другою исследуя доставшееся мне богатство. Удивительно гладкая тонкая бархатная кожа, через которую прощупывался каждый позвонок. Упругая попа, переходящая в стройные бедра. Попытался было забраться между нашими телами, но был остановлен:
– Коленька, не надо туда, я боюсь...
– и плотно стиснутые ноги. А вот изучать все выше пояса мне, кажется, позволено без ограничений. Тем более что когда на мелководье поставил ее на какой-то бугор на дне, начал свое познание только губами. Валюша гладила меня по голове своими ласковыми ладошками, прижимала... Потом сама потянула из воды.
На берегу вдруг застеснялась, прикрываясь руками. Проскользнула к принесенной противогазной сумке, вытащила большое полотенце и завернулась. А потом засмеялась, глядя, как я заслоняю ладонями низ своего живота. Засмеялась, сдернула рушник, открывая всю себя, и протянула:
– На, прикройся, если передо мной стыдно.
Сказала и как будто стерла из меня всякую стеснительность. Подошел, не пряча свою готовность ко всему на свете, взял полотенце обернул ее, вновь поцеловал...
Мы лежали рядышком на расстеленном рушнике, и я в который раз изучал упругие груди любимой всеми возможными способами, стараясь делать это как можно ласковее, а она тихо-тихо причитала:
– Николенька, миленький мой, ну потерпи чуть-чуть. Дай мне свыкнуться хоть немного. Ну, хороший мой, всего-то недельку-другую.
На привыкание вместе с осторожно-нежными взаимными ласками у нас ушло часа два, не меньше. Потом сама потянула меня, раскинув в стороны согнутые в коленях ноги. Тихий девичий вскрик, и жаркая волна безумия затопила обоих...
– Да я тебя чуть ли не с первого раза как увидела...
– и затихла, часто-часто задышав от ласки груди губами. Потом вообще оттолкнула: - Коленька, ну хватит на сегодня. Экий ты ненасытный. Я теперь и так вся твоя. Давай просто посидим рядышком, - ну вот, вскочила, натянула белье, платьице, мне приказала одеться: - Нечего тут передо мной своим флагштоком трясти.