Сбить на взлете
Шрифт:
Ну хоть целоваться не отказывается. И улыбается... Кажется, все на свете согласен за ее улыбку отдать!
– А ты меня тогда возненавидел. Стеной отгородился. Как ежик иголками топорщился. С другими девчонками нормально разговаривал, а на меня все время волком глядел, - помолчала и вдруг вскинулась: - Это правда, что у тебя с Ленкой Кривошеиной что-то было?!
– Было, - не стал я врать, - да сплыло давно. Ты, Валюша, говоришь, как ежик. Сама ведь по стойке смирно сколько раз ставила...
Ну вот как мне с сердешной общаться, если чуть что, сразу затыкает поцелуем? Губы мягкие, сладкие...
– А что мне было делать, если ты любые слова в штыки встречал? Потом уже, когда, наконец, понял, что не во вред, только чтобы лучше понимал...
Я зарылся носом в ее волосы и слушал голос любимой, почти совсем не разбирая слов... Потом вдруг вспомнил,
– Коленька, ты меня слушаешь?
Пришлось признаться:
– Не тебя, а твой голос, родная...
Днем пахал на аэродроме, не обращая внимания на подколки окружающих. И откуда они все узнали? Ведь ни словом, ни одним движением при посторонних старались ничего не показывать. Ленка-язва незлобиво подхахатывала и один на один допытывалась, каким способом я растопил сердце Снежной королевы:
– Колька, ну открой секрет. Интересно же. Вдруг и я чего для себя полезного почерпну?
– Перебьешься Кобыла, - специально назвал ее грубым прозвищем, не отрывая взгляда от приспособления для сборки-набивки пулеметных лент. Надо было, аккуратно подводя новые звенья одной рукой, другой крутить рукоятку устройства. И следить за пальцами оружейницы, чтобы не прищемить. Ленка неутомимо обеими руками доставала из цинков трассирующие, бронебойно-зажигательные, пристрелочно-зажигательные, опять трассирующие патроны и вталкивала в этом порядке. На "Кобылу" не обиделась. Всегда соглашалась, что она как по Некрасову - и в горящую избу войдет, и коня на скаку остановит... доступным ей способом.
– Коленька, ну ведь не совсем чужие люди, ну расскажи.
Я перестал крутить рукоятку, предплечьем отер пот со лба и посмотрел на оружейницу - верх гимнастерки был расстегнут, позволяя увидеть часть полных грудей.
– Лен, ну вот объясни - ты же хорошая, по сути, девушка. Неглупая, образованная, десятилетку закончила, красивая, - старший сержант, держа наготове новые патроны, довольно заулыбалась, - а стараешься казаться...
– задумался, не зная как сказать, чтобы по-настоящему не обидеть, - развратной, что ли? Или тебе нравится, когда именно за такую принимают?
Елена, уже державшая наготове необходимые патроны, опустила руки и вдруг заплакала, склонив голову.
Я бросил звено ленты обратно в коробку, вытер промасленные руки тряпицей, поднял ее голову за подбородок, посмотрел в мокрые карие глаза и принялся успокаивать, утирая девичье лицо наиболее чистым уголком все той же тряпицы:
– Перестань немедленно! Большая, а ревешь как потерявшая куклу девчонка.
Оттолкнула обоими кулаками с зажатыми патронами и призналась сквозь слезы:
– Дура потому что. Сразу не разглядела тебя, не поняла... Оттолкнула тогда, а теперь поздно - так в Вальку втоескался, что уже не отобьешь. Почему все так глупо получается, а Коль?..
Размазывая кулаками слезы, все-таки успокоилась. Хмыкнула, все еще всхлипывая: - Завидно. На нее посмотришь - летает, светится. Твоя лыба за километр видна. Вокруг война, а вы счастливые...
– Так заметно?
– обеспокоился я.
– А ты думал...
– отбросила патроны, достала из кармана маленькое круглое зеркальце и стала сама приводить лицо в порядок.
– В глаза же бросается, когда друг на друга смотрите.
Потом посмотрела многоопытным взглядом и выдала:
– Такое чудо отхватил... в личное пользование. Коля, если без шуток... ты ее береги, и держись за нее сам. Она только с виду такая сильная и серьезная, а на самом деле - еще девчонка девчонкой, романтичная, влюбчивая... и ей очень не хватает твердого мужского плеча и поддержки. Скажи, ты Снежную королеву, правда, любишь?
Хоть стой, хоть падай! И как теперь Кривошеину понимать?
Вот интересно, почему компасы в кабинах боевых машин так часто отказывают? Вроде спирт в них строго по уровню залит. Или слишком разбавили на фабрике? Я уже отруливал на стоянку истребитель с заполненной таблицей девиации, когда заметил краем глаза зеленый отсвет сигнальной ракеты. Кому-то срочный старт скомандовали? Обычно-то отмашку флажками дают. Чисто автоматически переключил диапазон приемника и немедленно услышал в наушниках шлемофона захлебывающийся голос наблюдателя с поста ВНОС - на высоте около двух с половиной тысяч метров замечена девятка вражеских самолетов с курсом на наш аэродром. Бомбить будут?! Внутри все заледенело от страха. Быстрее
Рычаг нормального газа, кажется, сам ушел под моей рукой вперед до упора. Прогретый мотор послушно взревел и потянул машину все быстрей и быстрей. Я взлетел наискосок старта, дернув круглую рукоятку шасси на уборку сразу после исчезновения тряски. Довернул на запад-северо-запад, откуда летят на нас немцы, и подкрутил триммер руля высоты, чтобы освободить руки. Закрыл фонарь - пусть совсем на немного, но скорость больше. Застегнул парашютные и привязные ремни. Затянул ремешок шлемофона. Включил тумблер оружия. Вон они, лаптежники - обтекатели неубирающихся шасси всегда выдают немецких пикировщиков. Как на параде правильным ромбом в нашем небе рассекают. Немного выше, а в хвост им зайти я уже не успеваю. Вздыбил на десяток секунд истребитель - теряя скорость, все-таки вышел на ту же высоту. Лобовая атака! Нет, попасть в противника за эти доли секунд нереально, но напугать... Не выдержал ведущий девятки, отвернул. Теперь ранверсман - самый быстрый способ разворота без потери высоты. Этот гад уже почти над нашим аэродромом! Влепил практически в упор из всех трех стволов и нырнул под фрица, чтобы не столкнуться. Обогнал, благо скорости хватает, боевой разворот и опять на фашистов. Отворачивают! Не выдержали! Сыплют бомбы с горизонта, чтобы избавиться от груза и драпают! А это что еще за прерывистые огни рядом промелькнули? Неосознанно скольжением ушел вправо, подальше от вражеских трасс. Только потом, обернувшись, увидел мессера, пытающегося загнать меня в прицел. Хрен тебе! С первого раза не попал, теперь поздно. Дурак, ну кто же с шестисот метров огонь открывает? Только предупредил меня. Крутой правый вираж - на вертикалях "худые" за счет мотора сильнее, а в горизонтальной плоскости мы только так поборемся. Тем более что по информации ЛИИ [31] не любят мессеры именно в правую сторону виражить. Обернулся, несмотря на навалившуюся чудовищную перегрузку, и перестал тянуть изо всех сил ручку на себя - мессершмитт уже чадно дымил, подожженный кем-то из наших. Вовремя дежурное звено подоспело. Сейчас ребята дадут фрицам жару! А что это все время мне в уши назойливо пробивается сквозь рев мотора?
31
Летно-исследовательский институт. Результаты испытаний трофейных самолетов доводились до пилотов РККА в обязательном порядке.
– Полста третий, полста третий. Кто разрешил самовольный взлет? Немедленно на посадку! Полста третий, полста третий...
Кого это вызывают? Потом дошло - пятьдесят три, это бортовой номер машины старшего сержанта Никодимова из второй эскадрильи. Як-7, на котором я писал таблицу девиации после замены компаса. Меня вызывают! Ох, и взгреет же майор Варламов за самовольный взлет! А если еще горбанусь на посадке... Так, аккуратненько, строго по всем правилам. Да что же это такое?! Опять слишком высоко выровнял! Ну ведь чувствовал, что рано, так нет же, идиот... Хороший такой козел получился - метров пять минимум. Зарулил на стоянку, заглушил мотор, выскочил как с горячей сковородки из кабины, посмотрел на подломанный костыль - хорошо на посадке треснулся!
– и удрал, чтобы под горячую руку не попасть.
Сидел сзади технички - обычная землянка, где держат различные приспособы для обслуживания и ремонта боевой техники - облокотившись на стенку, и долго пытался прикурить беломорину из своего энзэ. Спички почему-то ломались, не желая зажигаться. Все-таки получилось, и, выдыхая горько-сладкий дым после первой затяжки, почувствовал, как начало отпускать напряжение, как тисками давившее меня все это время. Что теперь будет-то? За самовольный взлет меня по головке точно не погладят. Трибунал? Вряд ли - машина-то, считай, целая. Костыль отремонтировать, обшивку под хвостом залатать - одному часа три-четыре работы максимум.