Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
Герфегест ответил ей не сразу – ответ дался ему с трудом. Весь ушедший день он посвятил размышлениям о том, почему не следует доверять женщинам и, в частности, Хармане, подкрепляя свои размышления сотней крайне веских аргументов. Тогда он, разумеется, не знал о том, что в это же самое время, но в другом месте, Хармана занята отсечением головы своего брата. Теперь он пытался решить, перевешивает ли «мертвая корзина», брошенная на чашу весов рукой госпожи Харманы, сотни веских аргументов, занимавших его ум несколько часов до этого. И все же он ответил.
– Я верю тебе, Хармана, и я люблю тебя. Я не вернусь к Ганфале, потому что не могу верить ему до конца. Я Конгетлар. А у Конгетларов не принято иметь в союзниках людей, к которым ты не питаешь полного доверия. И хотя до последнего времени я считал Дом Гамелинов и тебя, милая, своими заклятыми врагами, сейчас я думаю иначе. Сегодняшняя ночь изменила мое отношение к тебе, хотя все, за что я ненавидел тебя и Дом Гамелинов, осталось прежним.
– Но почему? Почему? – Хармана снова зарыдала, и ее жгучие слезы падали на обнаженное плечо Герфегеста. – Если ты не подданный Ганфалы, как ты говорил мне этой ночью, если ты не веришь ему до конца, если твои интересы и интересы Хранящих Верность больше не идут в ногу, почему в твоем голосе по-прежнему звучит ненависть к моему Дому? Почему наши отношения омрачаются ненавистью? Разве между мной и тобой стоит что-либо? Я и люди моего Дома никогда не делали зла Конгетларам. Когда твой Дом был утоплен в крови, мы, как и все остальные Дома, отрядили полторы сотни бойцов для осады Наг-Туоля. Но так поступили все Семь Домов. Это был глупый и бессмысленный шаг, но не Гамелины затеяли уничтожение Конгетларов. Если уж на то пошло, было бы правильнее с твоей стороны питать ненависть к Пелнам и Ганантахониорам. В истреблении Конгетларов они были самыми ретивыми и яростными…
– Дело не в истреблении Конгетларов. Мой род был родом наемных убийц и холодных рассудком политиканов. Это мой род, но я не слепец. В моем сердце не остыла верность Дому. Но все-таки это дело прошлого, к которому не может быть возврата. Я не хочу, чтобы мертвецы, чей прах упокоился пятнадцать лет назад, питали мою вражду. Дело не в падении моего Дома. Синий Алустрал уже поплатился за свою недальновидность и жестокость в истреблении моих кровников тем междоусобием, которому все мы свидетели. Дело не в этом.
– Но в чем тогда дело, Герфегест?! – вскричала Хармана, и взор ее блистал праведным недоумением.
– Твой Дом убил женщину, которую я любил. Твой Дом, прельстившись Семенем Ветра, разбил гармонию моей жизни и извратил все, что я считал благим. Благодаря вмешательству вас, Гамелинов, я покинул Сармонтазару и встал на зыбкий путь между Добром и Злом. Не знаю, ты или Стагевд посылали за мной Слепца и отряд, чьи злые стрелы отняли жизнь у женщины, которую я любил больше, чем себя. Я хотел убить тебя, Хармана. Но вовсе не потому, что этого хотел Ганфала. Я хотел заплатить твоей жизнью, жизнью твоего брата и благополучием твоего рода за свое несчастье. Мы, Конгетлары, называем это местью. Я не отомстил. Пусть так. Но, посуди сама, могу ли я стать Хозяином Дома, сделавшего мне столь много зла? Каким Хозяином буду я для твоих людей?
Хармана больше не плакала. Ее лицо превратилось в непроницаемую стальную маску. Ее взор затуманился, и она присела на край ложа. Мысли ее были далеко, а чувства, казалось, безмолвствовали. Наконец она заговорила.
– Ни я, ни Стагевд отродясь не видели никакого Слепца. Ни я, ни Стагевд никогда не посылали людей в Мир Суши, бывший тебе приютом. Путь Стали силен, но мы никогда не имели ключей к Вратам Хумме-ра. И в этом я могу поклясться, – сказала Хармана. Ее хрустальный голос, еще несколько минут назад звучавший воплощением нежности, теперь налился твердостью, в которой было легко расслышать нотки глубокой обиды.
12
Все стало на свои места.
Если бы Герфегест был обычным человеком с обычными человеческими слабостями, он бы возопил, призывая на голову Ганфалы все мыслимые и немыслимые кары. Он бы рвал и метал, крушил треножники и швырял бы в стену масляные лампы. Но Герфегест лишь улыбнулся. И хотя его улыбка не была улыбкой всепрощения, она все еще была улыбкой.
– Ганфала обманул меня, – сказал он, проводя ладонью по пепельным волосам Хозяйки Дома Гамелинов.
– Ганфала обманул тебя, – шепотом вторила ему Хармана.
– Он обвел меня вокруг пальца, словно ловкий торговец сельскую простушку. Хармана кивнула.
– Он выманил меня из Сармонтазары, – начал объяснения Герфегест. – Выманил вместе с Семенем Ветра. Вначале он послал один отряд, располагавший Слепцом, – они требовали Семени Ветра. На их щитах были черные лебеди, символ твоего Дома, Хармана. Когда стало ясно, что Семя Ветра в моих руках по праву и что я сведущ в Пути Ветра – а это стало ясно, когда я уполовинил их бойцов, – на сцену вышел отряд освободителей. Их было трое – Двалара, Гор-хла и Киммерин. Они помогли мне разделаться с остатками первого отряда – с мнимыми Гамелинами и объявили себя избавителями, посланными великодушным и праведным Ганфалой.
Хармана, опустошенная и несчастная, сидела на ложе, являя собой картину рассеянного внимания. Скорее всего она пыталась представить себе то, о чем рассказывал ей Герфегест. Удавалось ли ей это?
– Разумеется, как и всякий обман, тот обман имел свои слабые стороны. Подоспевшие на помощь люди Ганфалы первым делом прикончили всех «Гамели-нов», кто еще подавал признаки жизни. Чтобы у меня не возникло желания поговорить с кем-нибудь по душам. Я, конечно, заметил, но это сказало мне не больше, чем шелест волн на берегу. Они обманули меня, и я позволил себя обмануть.
Хармана встревоженно вскинулась.
– Семя Ветра необходимо Ганфале как воздух. Он был готов на любой обман, чтобы заполучить его. Ста-гевд говорил мне, что существуют лишь две вещи, способные волновать Надзирающего над Равновесием.
– Какова же вторая?
– Остров Дагаат, – отрезала Хармана. – Мы положили немало сил, чтобы захватить его. Ни я, ни Стагевд толком не знали зачем, как не знаем до сих пор. Не ведали мы и о назначении Семени Ветра.
– Значит, я переоценивал Путь Стали, которым следует твой Дом, – обескураженно сказал Герфе-гест, до недавнего времени пребывавший в уверенности относительно осведомленности Гамелинов о тех планах Ганфалы, о которых сам он мог только гадать.
– Путь Стали – всего лишь один из трех Путей, ведомых Синему Алустралу. Мы не всесильны. Я слишком молода для того, чтобы знать все тайны Стали. Но в одном я готова поклясться так же, как и в моей любви к тебе, Герфегест. Не будь этой моей уверенности, мы не стали бы воевать с Ганфалой. Я знаю, что мир изменится и погибнет все, что мы мним как привычное и доброе, если Ганфала получит те две вещи, которых он жаждет более всего на свете: Семя Ветра и Священный Остров. Синий Алустрал перестанет существовать.