Сборник поэзии
Шрифт:
И столик с книгою, и складки полотна;
И до подножия высокого окна
Украдкой добралась, и дерзкими глазами
Глядела в темноту, прильнув к свинцовой раме,
И слушала, как там, под стенами, внизу,
Побулькивает жизнь, как варево в тазу,
Что там за хлюпанье, урчание и всплески
В болотце илистом, в игольчатом подлеске,
И
Еще не рублены на добрые дрова
Для жаркого костра упорной еретички...
Живет под ними ёж, а в кронах дремлют птички.
1987
Попытка к бегству
"Жена же Лотова
оглянулась позади его и
стала соляным столпом"
(Быт., 19:26)
Город, где хнычет гармошка,
Город, где рычет резня,
Темечком чувствовать можно,
Но оглянуться нельзя.
Там огнедышащи купы
Вспухших церквей и домов,
Там освежеваны трупы
Нерасторопных умов.
Но посреди геноцида,
СПИДа, бесстыда, вранья,
Синяя гроздь гиацинта
В хрусткой обертке — моя!
Боже, дозволь уроженке
С Пулковских глянуть высот
Хоть на бетонные стенки
С черными зенками сот!
Как убежишь без оглядки,
Без оборота назад —
В том же ли стройном порядке
Мой покидаемый ад?
Так же ли кругло на грядке
Головы ближних лежат?
Так же ли в школьной тетрадке
Хвостик у буквы поджат?
Слушаться я не умею
И каменею на том —
Ломит кристаллами шею,
Сводит чело с животом,
Дальнего запаха гари
Больше не чует мой нос,
Губы, что вопль исторгали,
Оцепенели на "Гос..."
Не в назидание бабам
Солью становится плоть:
В непослушании слабом
Пользу усмотрит Господь, —
Чтоб на холме я блистала,
Дивно бела и тверда,
Солью земли этой стала
И не ушла никуда.
Февр. 1990
Старому другу
Как рано в жизни начало темнеть,
Как зябко потянуло холодком...
Ты позвони, зайди, расставим снедь,
Побалуемся кофием, чайком.
А то и просто так, без кофейка,
Для сердца вредно: кофеин, теин...
Поговорим — дорога далека,
Я шла по ней одна, и ты один.
Как поздно в жизни начало светать,
Так тяжко, неохотно, что потом
День даже вовсе может не настать...
Поговорим иль помолчим о том.
Поговорим о том, как шли да шли,
С кем рядышком, а кто нас обгонял
И кутал нас в ликующей пыли,
И на дорогу денежку ронял.
Я ни монетки не подобрала,
Ни пятачка, Господь оборони.
Ты, если подбирал, — твои дела,
И если двушку поднял — позвони.
1988
Благовещение
(картина Беллини)
Со всеобщим секретным благом
Входит к девушке Гавриил.
Строевым архангельским шагом
Он вошел — и шаги смирил,
И натянутая риза
В подколении, как металл,
Изломилась черно и сизо;
Ткань как будто бы пропитал
Прах изорванного бетона...
(Опустелая тьма небес —
И, кометой во время оно —
Бомбовоз, низверженный в лес.)
И, с грядущим сообразуясь,
Вдруг лилея в руке гонца
Заострилася, как трезубец,
Жаждой кровушки и мясца...
А Мария так одинока
И предчувственно так пуста,
Что у Ней чуть припухло око,
Отекли-запеклись уста.
Томной отроческой пустыней
На пришельца глядит Она,
В непробойный, красный и синий,
Плотный кокон заключена.
С нетерпеньем терпит невеста,
Как неслыханная судьба
Уязвимого ищет места,
Полотно отводит со лба,
И под детский платочек, чепчик,
Щекоча волоски бровей,
Сострадательным громом шепчет
Тайну тайн, сужденную Ей.
Но бесстрашно отроковица
Слышит участь Свою и честь,
И грядущего не боится:
Жизнь огромна, и время есть.