Сборник поэзии
Шрифт:
Царь и знать герою рады.
Но, с прищелком каблуков,
Не приняв отнюдь награды,
Отбыл в Лондон Саблуков.
Пламя пляшет, Мери вяжет.
Детям папенька не скажет
Ни словца про Австерлиц
И про ласку высших лиц.
Годы мчатся. Бонапарте
На Россию прет в азарте.
Напряженно взведено,
Боя
По привычке, по отваге ль
Сквайр английский Саблукофф
Заявился в русский лагерь —
В строй кутузовских полков.
Тут врагов он покалечил,
Русским силам обеспечил
Несомненный перевес —
Ибо в схватку так и лез.
Говорит ему Кутузов
Простодушно, без прикрас:
"Ты, французов отмутузив,
Будь полковником у нас!"
Хоть почтительно и внемлет
Полководцу Саблуков, —
Назначенья не приемлет:
Отдал честь — и был таков!
Пламя пляшет, Мери вяжет.
Муж о битве ей не скажет,
Детям тоже не дано
Ведать про Бородино.
Лет прошло почти что двести.
Вот Российская страна
Без отваги и без чести,
Без войны побеждена.
Ей призвать бы Саблукова
Ради случая такого,
Но давно уж Саблуков
Отбыл к Богу, — был таков...
Пламя пляшет, Мери вяжет.
Бог всё видит — да не скажет.
1992
Белый табун
или
Новый сказ об Иване и Коньке-Горбунке
В гиблую Потьму — а может, в Майами,
К жухлым болотам, — к лазури лагун,
Бог наш, богатый — отплатой, конями, —
Выслал для нас белоснежный табун.
Золотокованы, золотогривы,
Золотохвостно хлестнув по бокам,
Переступив, как балетные дивы,
Двинулись кони к своим седокам.
В джинсы заправить разболтанный свитер,
Прянуть в седло — наяву, не во сне, —
Въехать, ликуя, в Москву или в Питер
На белопенном, жемчужном коне!
...Смотрит Иван, как торопко и рьяно
Скачут братаны... В усердьи таком
Мешкать ли им из-за дурня-Ивана
Вместе с уродцем его, Горбунком?
А Горбунок, низкорослый, как в сказке,
Разве что белый — уже не черён —
Молвит, скосив через челочку глазки:
"Сядь — и помчимся вдогон, вперегон!
Горы мелькнут, прорябит краснолесье
И океан ускользнет из-под ног!
Раньше их, Ваня, мы будем на месте,
Или уж я не Конек-Горбунок!
Мы их обставим — уже запыленных
И запаленных, и потных, и злых,
Снежнопородных и громко-хвалёных,
Их, специальных лошадок въездных!
Ваня, садись! Обещаю победу —
Въезд во главе! Торжествующий скок!.."
Ну, а дурак наотрез: — Не поеду
И не позарюсь на братний кусок!
Братьям — почет! Их стращали расстрелом,
Высылкой, ссылкой, лишением прав...
Каждый да въедет победно — на белом,
Всё на пути разметав-притоптав!
Я ни к чему на державном развале!
(Был и в державе я не ко двору.)
Пусть проваландались мы, прозевали —
Долю, Конек, не беру на пиру!
Новое пусть возникает сказанье,
Как потерялись мы где-то вдали,
И, не вступя с табуном в состязанье,
Этим и славу себе обрели!..
...Смотрят Иван и Конек терпеливый,
Как, удаляясь в пылищу и зной,
Белый табун превращается в сивый...
Серый... Каурый... Совсем вороной...
1995
Вознесение
У Бога обителей много.
Пословица
После причастья, утром воскресенья,
Под новенькой иконой Вознесенья,
Одна старушка молвила: "Гляди!
Вознесся-то — живой! А уж здоровый!
Без ни одной царапинки, как новый!
А мышцы— то какие на груди!
Точь-в-точь как налинован по линейке!..
Будь милостив, Спаситель, мне, злодейке —
Грешу после причастья! Пощади!"
Всё это было шепотом скудельным
С каким-то смаком сказано постельным,
С отчаяньем завистливым, смертельным,
Что вот, не вознесутся с ней живьём