Сборник "Приграничье" (1-5 части)
Шрифт:
— А с Лешим что?
— А что с Лешим? — не понял вопроса контрразведчик.
— Ну уродов же трясти по этому поводу собирались.
— Думаешь, это так просто? Допросили администрацию, активистов «Черного января» в разработку взяли. — Наледь осталась позади, и Гриша прибавил скорость. — Карантин еще усилили.
— Ага, видел я, что вчера на Красном творилось. Какими словами дружинники только карантин не поминали…
— Блин, знаешь, сколько километров периметр гетто? — оскорбился Конопатый. — Нет?
— Ладно, проехали, — махнул рукой я.
— Не проехали, а приехали. — Григорий остановил машину перед общежитием Патруля. — Вылезай. И не забудь — еще в какую историю влипнешь, можем и не вытащить. А если сорвешь нам операцию сегодня…
— Буду как штык, — распахнув дверцу, усмехнулся я.
— Лед, послушай сюда, — вылез вслед за мной Гриша. — Эта операция нам очень важна. Очень. К сожалению, закрыть тебя под замок мы не можем, но если ты нас подведешь, то этот самый штык тебе засунут очень глубоко. И не просто засунут, а еще и провернут раз так дцать, чтобы жизнь медом не казалась.
— Успокойся, — хлопнул я дверцей. — Илье передай, все нормально будет.
— Обязательно передам, — выразительно посмотрел на меня Конопатый, — можешь не сомневаться.
— Вот и замечательно, — кивнул я. — Вещички свои тогда тебе оставлю, чтоб с собой не таскать. Смотри, не потеряй. Кстати, не знаешь, чем меня вырубили вчера?
— «Шершнем» служебным без блокировки. — Контрразведчик залез в машину. — Думали, до сих пор пластом лежишь, вот и засуетились.
— Череп крепкий, — уже самому себе пробормотал я и, дождавшись, когда «Нива» скроется из виду, зашагал от общаги Патруля к соседнему дому.
«Шершнем», значит. Неудивительно, что до сих пор башка гудит, будто внутри в колокол ударили. И ухо вроде бы левое чуть хуже слышать стало. Но тем не менее — на ногах и в сознании. Как-то я за последнее время крепче стал, что ли. Пока сюда через щель между мирами протискивался, горел — не сгорел. Потом стреляли — не застрелили. Теперь вот вырубить должны были наглухо, а опять не получилось. В чем подвох, хотелось бы мне знать? Просто так в этом мире ничего не происходит и за все приходится платить. Не верится, что дело в банальном везении. А если так — совсем хреново. Удача — девка капризная и в любой момент может помахать ручкой и повернуться задом.
Железная дверь Денискина подъезда оказалась закрыта. На моей памяти такое, пожалуй, первый раз. Неужели дядя Вася окончательно в запой ушел? Или выгнали взашей? Блин, не вовремя-то как! И что делать? Время — начало шестого, самые ранние пташки на работу еще нескоро пойдут. А куковать здесь даже час — проще сразу застрелиться, чтобы потом обмороженные ноги ножовкой не отпиливали. Холодно сегодня на улице, холодно. И пусть это для местного климата скорее правило, чем исключение, все равно создается впечатление, будто в жизни черная полоса начинается. А у меня и происходившее до вчерашнего дня к светлой полосе с большой натяжкой отнести можно.
Немного потоптавшись перед подъездом, я спрятал «Вереск» под фуфайку, рассовал по карманам меховушки и долго лепил из рассыпчатого снега плотный шарик. Дыхнул на вконец озябшие пальцы, нашел взглядом окно на третьем этаже и запустил в него снежком. Постоял, дожидаясь реакции, и вновь зачерпнул пригоршню снега.
Заспанный Селин появился в окне после третьего удачного броска. Недоуменно посмотрел на меня, покрутил пальцем у виска и скрылся в темноте комнаты. Ну будем надеяться, признал.
— Тебе чего не спится, кишкомот? — выскочил Денис из подъезда минут через пятнадцать и, неожиданно обхватив, сжал меня изо всех своих вовсе не маленьких сил. — Лед! Бродяга!
— Полегче ты, ребра сломаешь, — освободился от его хватки я. — Ты, говорят, скоро папой станешь?
— Есть такое дело. — Поправив шарф, Селин поднял воротник дубленки и натянул на уши меховую шапку. — Поэтому извини — к себе не приглашаю. Жилищные условия, сам понимаешь, не те.
— Да ладно ты, перестань, — хлопнул я его по плечу. — Скажи, лучше, как живете-можете?
— Лучше всех и никто не завидует. Все путем, в общем, без резких телодвижений, — рассмеялся Денис. — Сам-то, поди, не скажешь, где пропадал?
— Да почему — не скажу? Скажу. Только это история долгая и печальная. На морозе ее слушать совсем уныло будет. Околеем.
— Слушай, давай тогда часиков в десять забьемся в «Ширли-Муры». Это кабак новый на Красном, сразу…
— Знаю, проходил мимо, — остановил его я. — Только у меня дела вечером, на сухую пообщаемся.
— Да я тоже в завязке пока, — сморщился Денис. — И личные моменты, и по работе…
— Значит, в десять, — задумался я. — Ладно. Тогда последний вопрос и побегу…
— Валяй.
— Давно с луковскими общался? Конкретно Рипус, Трофим и Кир интересуют.
— А что такое? — слегка наклонил набок голову Селин, прекрасно поняв, что вопрос носит вовсе не праздный характер. — Со всякими людьми приходилось общаться, со всякими…
— Да претензии к ним появились. Даже не к ним, а корешу их одному, — не отвел я взгляда. — Мне б найти его, но даже погоняла не знаю.
— Описать можешь? — попросил посерьезневший парень.
— Годков так под сорокет, мне по плечо, жилистый, — начал припоминать я. — На морду — худой, все кисти в партаках.
— Тюремных? — уточнил Селин.
— Вроде, — пожал плечами я.
— Из той швали, с которой Рипус в последнее время связался, похоже на Угря, — ненадолго задумавшись, предположил Денис.