Сборник рассказов
Шрифт:
Но женщина все говорила, и быстрые бесцветные слова ее лились взволнованно, без удержу.
– Ну а если женщина говорит, что он ей противен, а он вдруг бросает одеваться и снова к ней, и давай ее целовать, и...
– Да ну! Какой порядочный мужчина сделает такое, - сказал Хосе.
– Ну а если сделает?
– сказала женщина с ожесточением.
– Ну представь, что сделает!
– Да ну, до этого не дойдет, - сказал Хосе. Он по-прежнему тер одно и то же место на стойке, но разговор его интересовал уже меньше.
Женщина стукнула по стеклу костяшками пальцев. Она снова стала уверенной и сказала с пафосом:
– Какой ты дикий, Хосе. Ничего не понимаешь.
– Она с силой вцепилась в его рукав: - Нет, ты скажи, эта женщина должна была его убить?
– Да будет тебе, - примирительно, как бы успокаивая ее, сказал Хосе. Раз ты говоришь - так оно и есть.
– Ведь она защищалась?
– Женщина трясла его за руку.
Наконец Хосе бросил на нее мягкий, потеплевший взгляд.
– Пожалуй, так, - сказал он. И подмигнул ей понимающе, как бы подыгрывая, - мол, он соучастник какого-то злодейства. Но женщина оставалась серьезной. Лишь выпустила его рукав.
– А ты соврал бы, чтобы спасти женщину, которая сделала такое?
– Ну, это зависит...
– От кого же?
– спросила она.
– От женщины, - сказал он.
– А ты представь, что это женщина, которую ты очень любишь. И не чтоб иметь ее, понимаешь, а так, как ты сам говорил, просто любишь.
– Ладно. Пусть так, как ты хочешь, королева, - вяло сказал Хосе, которому это уже порядком надоело.
Он отошел от нее. Посмотрел на часы и увидел, что почти половина седьмого. "Через несколько минут, - подумал он, - ресторан заполнят посетители", и еще яростнее принялся тереть стекло, поглядывая на улицу. Женщина неподвижно сидела на табурете.
Молча, сосредоточенно, с выражением бесконечной тоски, точно угасающая лампочка, она следила за Хосе. Вдруг, после тягостного молчания, она произнесла кротким, искательным голосом:
– Хосе!..
Он посмотрел на нее с глубокой и печальной нежностью, какая бывает во взгляде быка. Нет, ему не хотелось больше никаких разговоров. Он посмотрел просто так, лишь бы убедиться, что она здесь и ожидает, в общем-то зря, найти в нем защитника.
– Я вот говорю, что завтра уеду, а ты хоть бы что, - сказала женщина.
– Ну...
– сказал Хосе.
– Но ведь ты не сказала куда.
– А туда, где не нужно спать с мужчинами.
Хосе усмехнулся:
– Ты что, всерьез уезжаешь?
– И лицо его вдруг переменилось, точно он наконец понял, что к чему в жизни.
– Это от тебя зависит, - сказала женщина.
– Сумеешь соврать про то, когда я пришла, - завтра уеду и покончу с этим навсегда. Идет?
Хосе улыбнулся и согласно кивнул. Женщина наклонилась к нему:
– Если я когда-нибудь вернусь и увижу на этом месте в это же время другую женщину - умру от ревности.
– Если вернешься, привези мне что-нибудь, - сказал Хосе.
– Да, - сказала женщина.
– Обещаю, что куплю тебе где-нибудь заводного медвежонка.
Хосе улыбнулся. Провел тряпкой в воздухе между ней и собой, словно протер незримое стекло. Женщина тоже улыбнулась. Теперь ласково и кокетливо. Хосе двинулся к другому краю стойки, на ходу протирая стекло.
– Ну что?
– спросил он не оборачиваясь.
– Значит, ты всем, кто бы ни спросил, скажешь, что я пришла без четверти шесть, так?
– А зачем?
– спросил Хосе ей в спину.
– Какое тебе дело?
– сказала она.
– Главное, что ты это сделаешь.
Дверь, скрипя, открылась. Вошел первый посетитель и занял столик в углу. Хосе поспешил к нему, бегло взглянув на часы. Ровно половина седьмого.
– Ладно, королева, будет, как ты хочешь, - сказал он рассеянно.
– Я всегда делаю, как ты хочешь.
– Ну что ж, - сказала женщина, - тогда зажарь мне бифштекс.
Хосе открыл холодильник, достал тарелку с мясом, положил его на стол и зажег плиту.
– Я приготовлю тебе отличный бифштекс на прощанье.
– Спасибо, Пепильо.
Она задумалась, будто погрузилась в какой-то странный мир, населенный зыбкими, расплывчатыми, неведомыми образами. Она не услышала, как зашипело сырое мясо, брошенное на сковородку с кипящим маслом, не услышала, как оно потрескивало, когда Хосе его переворачивал. Не почувствовала сочного запаха жареного мяса, который медленно распространялся по всему ресторану. Она так и сидела, уйдя в свои мысли, задумавшись глубоко-глубоко, и наконец подняла голову, зажмурилась, будто вернулась к жизни с того света. Увидела, что Хосе стоит у плиты, освещенный весело разгоревшимся пламенем.
– Пепильо!
– Ну что?
– О чем задумался?
– Вот думаю, купишь ли ты мне где-нибудь заводного медвежонка.
– Конечно, но мне надо знать, сделаешь ли ты на прощание то, о чем я попрошу.
Хосе глянул на нее из-за плиту:
– Сколько повторять одно и то же?! Ты хочешь еще что-нибудь, кроме бифштекса?
– Да, - сказала женщина.
– Чего?
– спросил Хосе.
– Хочу еще четверть часа.
Хосе откинулся назад, чтобы посмотреть на часы. Потом взглянул на посетителя, который молча сидел в углу, а затем на мясо, зарумянившееся на сковородке. И лишь тогда сказал:
– Нет, серьезно, я ничего не понимаю, королева.
– Не будь дурачком, Хосе, - сказала женщина.
– Запомни, я здесь с половины шестого.
За любовью неизбежность смерти
Когда сенатор Онесимо Санчес встретил женщину своей судьбы, до смерти ему оставалось шесть месяцев и одиннадцать дней. Он увидал эту женщину в Наместничьих Розах, селении, подобном двуликому Янусу; ночью оно давало приют приплывающим издалека кораблям контрабандистов, зато при свете дня казалось ни к чему не пригодным уголком пустыни на берегу пустынного моря, в котором нет ни севера, ни юга, ни запада, ни востока. Селение это было настолько удалено от всего на свете, что никому бы и в голову не пришло, что здесь может жить кто-то способный изменить чью бы то ни было судьбу. Казалось, что само название дано селению в насмешку, потому что единственную розу, какую здесь когда-либо видели, привез сенатор Онесимо Санчес в тот самый день, к концу которого он познакомился с Лаурой Фариной.