Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)
Шрифт:
Андрей Ермолаев: Средний класс - это социологическая категория в отношении мелкого буржуа.
Юрий Буздуган: Основная масса среднего класса - это наемные труженики, которым много платят.
Борис Кагарлицкий: Совершенно верно. Так вот, средний класс - это понятие американской социологии, которое проявляется на уровне потребления в первую очередь. Средний класс определяется через потребления, почему, кстати говоря, я думаю, что он очень уязвим, потому что падение уровня потребления - это перспектива разрушения среднего класса.
Андрей Ермолаев: Задаю встречный вопрос, а проблема структурированного наемного труда, появление привилегированных,
Борис Кагарлицкий: Не совсем, речь идет о другом. Дело в том, что средний класс находится под очень большим давлением для того, чтобы удержать свое среднее состояние, и он зачастую показывается очень гибким по идеологическим тенденциям. Вот мы видели в течении 90-х годов, очень маленький, но реально существовавший средний класс ельцинской России.
После краха 1998-го года очень изменилось настроение, начиная с того, что там психологический шок был очень большой, заканчивая тем, что не было социальной структуры. Средний класс образца 2000-х годов в значительной мере другой и, любопытно, что именно он выдает значительную степень заказов социальных, которые я бы определил как заказ на не слишком радикальные, но прогрессивные перемены. То есть, средний класс, люди, которые относятся к этой категории потребления, они крайне обеспокоены либеральной политикой в области образования.
Андрей Ермолаев: Вы меня извините, я сталкивался с разними версиями определения среднего класса и пришел к банальному выводу, что это такой же политический миф, как политический миф о пролетариате как очень сознательной высокопроизводной части рабочего класса, которая придет и будет править. Такая же мифология выстроена о феномене среднего класса.
Борис Кагарлицкий: Я согласен, что средний класс не научная категория.
Сергей Дацюк: Ее можно сделать научной, смотрите, если вы выйдете из пределов определения по потреблению, как средний класс, который реализует потребности больше, нежели на еду, жилье и одежду. А если вы говорите это тот, у которого есть отношения с собственностью, так вот мы говорим, что есть собственность.
Борис Кагарлицкий: Так это уже буржуазия.
Сергей Дацюк: Не обязательно, потому что у вас в собственности может быть мелкий магазинчик.
Борис Кагарлицкий: Это классический мелкий буржуа, вот мы и перешли к классической марксисткой социологии только с другого конца.
Виталий Кулик: Кстати, по поводу, когда мы говорим о среднем классе в Украине, то у нас есть проблема в том, что он настолько немонолитен, и есть группы, которые отличаются по своему мировоззрению, по вмонтированности в политическую активность и прочее. Есть группа среднего класса, это финансовая сфера, сотрудники банков, это менеджмент и прочие, так вот это одно группа.
Есть вторая группа, которая возникла немного раньше, именно мелкая буржуазия, рыночники, собственники мелкого бизнеса имеющего от одного до десяти наемных рабочих. Так вот мир этих двух групп почти никак не пересекается. Да, некоторые дети этой мелкой буржуазии дорастают до второй группы среднего класса, но есть четкий подраздел, если в этом другом среднем классе есть какое-то представление о неких политических заказах, о политической активности, кстати, именно он выходил на Майдан и принимал участие в оранжевых событиях. Мелкая буржуазия присоединилась к Майдану уже на втором этапе, когда было понятно, что Ющенко выигрывает, было, такое ожидание. То есть она наиболее инертна и наиболее консервативна. Есть ли такое в России, есть ли такое деление в России?
Борис Кагарлицкий: Во-первых, деление абсолютно объективно, то есть оно есть и России и во Франции и в Украине. Вы четко очень показали разницу между мелкой буржуазией и классической, которая существовала очень давно, и нового среднего класса который в Европе сложился в течении 20-го века. У нас позднее, который представляет собой средний класс, в строгом понимании слова, как отличие от мелкой буржуазии.
Тут есть другой момент, который как мне кажется, отличает российскую ситуацию от украинской. В России нет вот этой самой мелкой буржуазии, я не знаю, кто сейчас здесь заправляет киосками, магазинчиками и так далее, но в России ситуация такова, либо это так называемые гастарбайтеры, в основном азербайджанская, мелкая грузинская буржуазия, которая находится в крайне угнетенном состоянии. Мало того, что они мелкие буржуа, которые еле выживают, на них давит еще их неполноправность. Второй вариант, что это либо это этнические русские или евреи, которые владеют ресторанами или магазинами более серьезного уровня, но, как правило, прицеплены к каким-то более крупным корпоративным сетям. Даже если они не являются прямыми поставщиками или субподрядчиками, то, как минимум они сидят на их площадках, связанны с ними какими-то договорными отношениями и так далее. В этом смысле они являются последним эшелоном корпоративной системы, чем мелкой буржуазии в строгом смысле слова.
Что касается среднего класса нового типа, то он как раз разросся невероятно, и более того разросся непропорционально к своим производственно экономическим задачам. Поэтому одной из возможных версий кризиса, будет потеря рабочих мест, когда надо будет сокращать работников финансовой сферы.
Андрей Ермолаев: Ваше наблюдение, по поводу большой доли высокооплачиваемых менеджеров составляющих костяк среднего класса, и малой долей предпринимателей, и видима обратная ситуация в Украине очень интересно для анализа.
Борис Кагарлицкий: Дело в том что в России, корпоративные данные, соотношение затрат на основной состав, производящий состав и управленческий состав, соотношение их численности одно из самых плохих в Европе. Соотношение зарплаты оно связанно с разрывом в оплате, то есть рабочие получают мало, а управленцы много, но соотношение численности тоже говорит само за себя. Оно тоже не очень благоприятно, это еще связанно с низкой производительностью труда в старых советских предприятиях, но оно еще сохраняется и его можно сохранять, потому что дешевая рабочая сила. Но соответственно результатом является разрастание аппарата.
Андрей Ермолаев: Тут, конечно, интересно было бы выяснить такой важный момент на этапе формирования новых правил игры, построенных уже на открытом, неадминистративном рынке, стартовая доля россиян, осмелившихся собственным делом, и механизм рекрутинга их в крупную схему. Насколько это можно проследить и каково было изменение пропорции, потому что в Украине сейчас есть возможность это отследить. Мы сейчас входим в период формирования глобальных сетей, я имею в виду на национальном рынке. Экспорт и импорт практически уже монополизированы, я думаю, что в ближайшее время будут возникать массовые конфликты на уровне провинции между мелким бизнесом связанного с услугами, торговлей, мелким производством и сетевыми структурами которые будут поглощать и монополизировать.