Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)
Шрифт:
Хотелось бы вернуться к тому, что мы говорили, о некой виртуализации экономики, и о том, что надо искать новые языки. Пока что фактаж, который сейчас есть в Украине, указывает на то, что марксистские схемы, марксистские алгоритмы они вполне адекватны нашей украинской ситуации. У нас происходит виртуализация экономики. Да, у нас сокращается количество занятых в индустриальной сфере, но за счет чего? Например, ориентация есть «рабочая аристократия», а с другой узкоспециализированные рабочие профессии, связанные с усложнением технологических процессов. С другой стороны, резко увеличивается количественно чернорабочих, что связано с расширением зоны нерегламентированного труда. Фактически у нас до 75% в сервисе, обрабатывающей промышленности не регламентировано КЗОТ. Если говорить о виртуализации экономики, то там наблюдается постоянная текучесть кадров, во-вторых, происходит снижение задействованных в этой сфере людей.
В то же время, когда мы говорим о перспективах
Андрей Верник: Согласитесь, что, наверное, очень опасно с методологической точки зрения выдавать свои собственные рефлексии за некие аксиомы, тут полемика, может быть, была горячей, но как по мне не совсем продуктивной. Если марксизм есть некий упрощенческий проект, то критики марксизма - это гиперупрощенцы. Если уж говорить об усложнении капитализма в двадцатом веке, начиная от системной управляемости со стороны тотального правящего класса, а тут еще мелькала мысль о революции менеджеров, ну, а кто написал книгу «революция менеджеров», которая вызвала бум буржуазной социологии? Написал ее марксист Бернхем. То есть, те же марксисты актуализировали эти вещи и проблематика снятия прибавочной стоимости, сколько посредников и как технологически она снимается. Если в эпоху классического капитализма середины 19-го века в отношения труда и капитала были баш на баш, то в условиях глобализированного капитализма количество посредников, форм и методов снятия прибавочной стоимости сильно усложняются. Формационно капитализм сохраняется, но в несколько иных проявлениях, сохраняя при этом свои базовые характеристики.
Вот очень короткая иллюстрация, тут говорилось о новом языке, о попытке поиска нового языка, вы знаете, на самом деле тут такая дедукция вредна. Вот я сейчас микросоциологией вдруг начал заниматься, я сам юрист и изучаю касту киевских юристов. Я помню на уровне лексического набора, вот тот уровень когда выходили студенты, выпускники юридического факультета имени Шевченко, мои одногодки, с тем мусором в голове образца 1993 года, и та лексика, на которой они сейчас общаются между собой. Почитайте форумы системных администраторов, топ менеджментов, киевских юристов, где они между собой общаются, какой у них язык. Когда они пишут, извините, что «буржуи задолбали», они возвращаются к классическому марксистскому языку, «буржуи и наемный труд» и т.д. Происходит пролетаризация на уровне психологии, на уровне сознания у юриста, а это высший эшелон среднего класса.
Когда мы говорим, вот коллега говорил, об экономическом варианте детерминизма, где у Маркса, только язык экономики, ну вероятно он полное собрание не осилил. Маркс много о чем говорил, стихи даже писал. Естественно, что для марксизма значимость такой категории как свобода, освобождение, абсолютно не экономическая категория, есть экономический аспект освобождения наемного труда. Но ведь категория освобождения от всех реформ репрессии, от всех внешних факторов ограничивающих самореализацию имеет огромное количество смысловых пластов и не только экономических. Когда Энгельс аккуратно говорил об угрозе упрощения марксизма до примитивного вульгарного экономического детерминизма, то, вероятно, что-то он еще тогда, в конце 19-го века увидел эту угрозу. Мы, безусловно, не должны поддаваться этим спекуляциям.
По мелкой буржуазии последняя ремарка. Вы знаете, мелкая буржуазия входит в жесткое противостояние с сетевыми транснациональными корпорациями и рыночными самоорганизациями. Это ярко видно на примере уничтожение рынков и формирование супермаркетов в локальных зонах. Появление супермаркета на какой-то квадрате города Киева, автоматически приводит к ликвидации стихийного рынка в этом же месте. А стихийный рынок, это не просто бабушка с семечками, это киоски, это мелкая буржуазия с наемными работниками, некоторое время они пытаются как-то держаться, снижают цены в борьбе с супермаркетом, но в результате сворачивают свой бизнес. Вот сейчас у меня противостояние на Житном рынке, где 350 арендаторов борются за выживание рынка, за свои рабочие места. Это вполне конкретное столкновение, более того эта самая мелкая буржуазия проявляет как для меня невиданные просто показатели, самоорганизации, сплоченности, казалось бы, еще Ленин упрекал мелкую буржуазию в самодостаточности и атомонизированности. Однако, их уровень сознания изменился, может быть этому способствала «советская школа», которая сформировала их коллективную психологию. У этих мелких буржуа есть понимание коллективизма, после того как через деиндустриализацию начала 90-х, они вынужденно оказались на рынке. Уровень социальных гарантий у них значительно хуже, чем у наемных работников, они не могут уйти в отпуск, они не могут уйти по больничному листу, они проигрывают в деньгах. Каждый день с них снимают арендную плату за торговое место, он не может себе позволить болеть в отличие от наемного рабочего. Это говорит, наверное, не о том, что мы должны отказаться от анализа наемного труда или
Вероятно нам левым активистам, необходимо налаживать эти коммуникации потенциально протестных антисистемных групп, именно для того чтобы наш левый проект не был умозрительным, а имел жесткую вязку с конкретным социальным бытием.
Юрий Романенко: Спасибо, Олег, мы, наверное, будет уже заканчивать, я также скажу несколько слов.
Конечно, очень интересно послушать взгляд с российской стороны. На «Главреде» мы постоянно проводим заседания по актуальным проблемам, так вот, в том, что касается оценки суперкризиса, то, пожалуй, у нас они достаточно сильно сходятся, как в плане предпосылок, так и последствий для Украины и России. Поэтому, было интересно еще раз убедиться в том, что хотя мы и находимся в разных странах, но понимание исторического момента у нас одинаковое.
Второе, относительно различия или зеркальности, о которой вы говорили. Здесь присоединюсь к мнению Виталика Кулика, о том, что не так уж мы сильно отличаемся.
Борис Кагарлицкий: Зеркальность как раз свидетельствует о схожести, точно так же как и различия. Поскольку сама зеркальность свидетельствует о том, что что-то есть общее, да?
Юрий Романенко: Да, мне кажется, что мы очень похожи и в Украине, и в России доминирует крупный капитал, который, в общем-то и определяет государственную политику. Что в Украине отличается по структуре, так это несколько иной средний класс, вот эта мелкая и средняя буржуазия, которая имеет значительный протестный потенциал. Когда Кагарлицкий рассказывал о структуре среднего класса в России, то мне вспомнился такой бытовой пример. У меня знакомый встречался в Западной Сибири с большим олигархом. Они гуляли по городу, такой себе благополучный нефтяной городок и вот представьте - вечер, пустынная улица и ужасно холодно. Олигарх этот предложил выпить для «обогрева» и они пошли к одиноко стоящему ларьку. Подойдя, олигарх три раза постучав в стекло, после этого без слов и лишних вопросов оттуда высунулась рука с бутылкой водки, тремя стаканами, без слов разлила им спиртное и также без слов запряталась обратно.
То есть, вот этот уровень проникновения крупного капитала даже в мелкую розницу для Украины пока что даже немыслим. В этом плане мы, конечно, отличаемся.
Олег Верник правильно обозначил, что мы только находимся на этапе обострения отношений между мелкой буржуазией и крупным капиталом. Наши «периферийные капиталисты» оказывается объективно оказываются очень тяжелых условиях. С одной стороны, украинский крупный капитал зажимают на внешних рынках, там усиливается конкуренция, плюс в связи с суперкризисом возникает угроза падения цен на сырье и полуфабрикаты, которые поставляет Украина на глобальный рынок. Это грозит обострением ситуации внутри Украины, поскольку резко уменьшится поток денег, которые поступают в страну со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Соответственно произойдет люмпенизация прослойки «офисного планктона», который составляет значительную часть среднего класса в России и в Украине. Он будет сжиматься, поскольку в условиях кризиса объективно не нужен. Поэтому я убежден, что вот этот вот ваш пессимистический прогноз на ближайшие 20 месяцев, получит конкретное радикальное продолжение в Украине. Именно средний класс будет проводником радикализации ситуации и «впрыгивание» в это» революционное окно возможностей», как вы сказали в самом начале. Именно здесь возникает ситуация когда в Украине можно будет попытаться переформатировать ситуацию. Конечно же, к ней надо готовиться, прежде всего, в плане идеологической проработки, поскольку, я абсолютно согласен с Ермолаевым и остальными выступающими, которые говорят о том, что время чисто технологического подхода уже прошло. В новых, кризисных условиях имеет шанс та ответственная политическая сила, которая будет способна объяснить что происходит, кто виноват и как выйти из кризисной ситуации.
На этом, пожалуй, будем заканчивать, всем спасибо за дискуссию.
«УГАДАЙ НАЧАЛЬНИКА!»
Наконец-то праздники миновали! Как, однако, прелестно инаугурация нового президента и назначение старого президента новым премьер-министром вписались между Днем Труда 1 мая и Днем Победы 9 мая. Мы праздновали и ликовали непрерывно, потратив на это всю первую декаду месяца.
Утром 12 мая, выйдя на работу после затянувшихся праздников, вся страна невольно задает себе вопрос: «А что, собственно, произошло?». Президент, вроде бы, новый. Но преемственность подчеркивается. Администрация, вроде бы, старая. Зато правительство реформируется. Однако в реформированном виде состоять оно будет примерно из тех же министров, только с небольшими вкраплениями.