Сборник статей и интервью 2006г.
Шрифт:
Грустный беспаспортный Бурлак возвратился домой и обнаружил под дверью дома целую делегацию людей в штатском и в форме. Все они столпились возле машины, от которой зачем-то тянулись провода к ближайшему столбу. Затем полил дождь, и делегация сиротливо спряталась в подъезд «экстремиста». Перепуганные соседи, не разобравшись в ситуации, заподозрили бандитский налет и хотели вызвать милицию. А местные средства массовой информации за судьбу Бурлака очень волновались, расспрашивали подробности, но в эфир ничего не выдавали. По местному радио вместо запланированного Бурлака выступил географ, который
Неудивительно, что участники нашей конференции ехали в Питер с нездоровым любопытством: а вдруг их тоже внесли в загадочный список? Оно, конечно, почетно, но уж больно хлопотно. На всякий случай лидер Всероссийской конфедерации труда Борис Кравченко взял с собой распечатку протокольной съемки, сделанной в Кремле. Путин принимает профсоюзных лидеров. Хотя на меня фотки большого впечатления не произвели. Ощущение такое, что монтаж: на одном Кравченко с манекеном Путина, на другом Путин с манекеном Кравченко. На третьем - два манекена.
Добраться в Северную столицу без приключений нам все же не удалось. Однако операция «Заслон» на сей раз была совершенно ни при чем. Выехав из Москвы в ночь на 12 июля, мы встали где-то возле Твери. Под утро обнаружилось, что стоит вся железная дорога: украли 400 метров кабеля.
Последний поезд в Питер пришел около 6 часов утра, потом все встало. Делегаты нашей конференции и Социального форума застряли в поездах, разбросанных на всем протяжении пути между двумя столицами.
«Итог 15 лет неолиберальных реформ», - меланхолично констатировал Кравченко.
Поезд стоял четыре часа. В этот момент я как-то очень ясно почувствовал, что хотел сказать Илья Кормильцев в песне «Скованные одной цепью»: «Здесь составы вялы, а пространства огромны». Послав SMS-сообщение Кормильцеву, я тут же получил от него заинтересованный вопрос: «А суставы уже сминают?»
«Нет, - пояснил я.
– Это следующая часть программы».
Простояв без толку четыре часа, составы наконец тронулись. Мы прибыли на место около часу дня. Тем временем в Ленинградском дворце молодежи уже открыли конференцию. Всего открывали ее три раза. С прибытием каждой новой группы делегатов приходилось начинать все сначала. «Кажется, это рекорд, - констатировал Михаил Бри из немецкого Фонда имени Розы Люксембург, выступавшего соорганизатором конференции.
– Такого в моей жизни еще не было».
В самом Петербурге все оказалось не так страшно, как ожидали. Аэропорт закрыли, но на сравнительно недолгое время, транспорт ходил. Нормальная жизнь, разумеется, была нарушена, но наученные горьким опытом празднования 300-летия города петербуржцы ожидали гораздо худшего.
Время от времени в ЛДМ приходили группы людей со стадиона Кирова, рассказывая очередные истории про аресты, задержания и прочие неприятности. Особенно досталось анархистам. Уже в Питере арестовали несколько человек, из них по меньшей мере трех иностранцев. Согласно предъявленным обвинениям двое немцев и швейцарец мочились на автомобили. Потом, правда, обнаружилось, что швейцарца на улице в указанное время вообще не было, его видели у кого-то из друзей на квартире. Значит, мочился из окна.
Особенно нервничали панки, которые под каждым кустом видели
Мы выслушивали все эти истории, подкармливали гостей и поили их кофе. Вечером 13 июля, закончив работу конференции, мы направились на стадион.
Представшее нашим глазам зрелище было куда менее драматично, чем мы ожидали. У забора, отгораживающего стадион, действительно жарилось на солнце с полдюжины ментов. Рядом, среди деревьев, под вывеской «Зоопарк имени Чебурашки», томилась рота ОМОНа. Автоматчик в полном боевом снаряжении, каске и полевой маскировочной форме прятался от жары в тени какого-то киоска. Еще несколько людей в сером уныло качались в парке на детских качелях, помахивая в такт дубинками.
В синей палатке у ворот трое молодых анархистов выписывали пропуска. Паспорта никто не спрашивал, пропуска с документами не сверял, мы даже несколько раз обменивались аккредитационными карточками, так что мужчины проходили под женскими фамилиями, и наоборот. Никто ничего не читал.
Зато и рекламировать форум было строжайше запрещено. Время от времени к милиции подъезжали молодые люди на роликовых коньках - обычно здешний парк и стадион для этого используются - и пытались узнать, в чем дело. Люди в сером отвечали, что сами ничего не знают. Иногда говорили, что «идут учения». Один раз пояснили - «кто сюда зайдет, до конца жизни за границу не поедет». Над смыслом последней фразы я долго думал - ведь выездные визы отменены еще в СССР. Потом понял: имеется в виду международный список, куда вносятся «бунтовщики», задержанные за насилие во время демонстраций. Такой список действительно существует в компьютерах основных европейских спецслужб. Видимо, теперь отечественные специалисты смогут его дополнить. Мне стало жалко Романа Бурлака.
Группа парней на роликах подкатила к синей палатке и, разобравшись в происходящем, сделала свои выводы. «Мне вообще-то левые идеи не нравятся», - резюмировал один из них. А затем, посмотрев на людей в серых мундирах, добавил: «Правда, эти физиономии не нравятся мне еще больше…»
Войдя наконец на стадион, мы обнаружили огромное поле, по периметру которого жалось около дюжины палаток. Кое-где висели бодрые лозунги: «Права не дают, права берут!» или «Анархия - мать порядка!». Надо всем этим господствовал огромный и совершенно проржавевший герб с двуглавым орлом.
«Замечательно! Потрясающе!
– восхищался видеохудожник Дмитрий Виленский.
– Все не так, все не на своем месте! Настоящий Брехт!»
Великий английский режиссер Питер Брук говорил: «Ничто не действует на зрителя так сильно, как пустое пространство сцены». На сей раз пустое пространство действовало угнетающе. Правда, к вечеру 13 июля прибыл автобус, полный украинцев. На стадионе сразу же появилась еда. Все ждали футбольного матча Россия - Украина. Андрей Коновал из Ижевска тут же направил киевлян в синюю палатку - сменить окончательно разомлевших на жаре анархистов.