Сборник юмора из сетей
Шрифт:
– Не тратьте нервы, Дмитрий, - посоветовал Самсонов.
– Ваш предшественник дошел до инфаркта, а ремонта нет как нет. Кроме того, нервы вам еще понадобятся.
– Что вы имеете в виду?
– насторожился Борменталь.
– Вашу собаку. Поселок гудит от слухов. И я тоже считаю, что это негуманно.
– Очеловечивать - негуманно?
– изумился Борменталь.
– Вот именно. В обстановке всеобщего озверения очеловечивать собак негуманно. Людей сначала очеловечьте, - терапевт вытер губы
Борменталь с досадой бросил на стол чайную ложку.
– Ну зачем? Зачем нужно было трезвонить на всех углах об операции?! Дарья Степановна!
– плачущим голосом обратился он к санитарке.
– Да Бог с вами, Дмитрий Генрихович! Ни сном, ни духом! Вы у Катьки спросите или Аленки вашей... Разве ж такую вещь утаишь? Теперь каждая собака знает. А анестезиолог, забыли? А Ванька Воропаев, который вас до дому подвозил с собакой?
Борменталь сник. И вправду, шила в мешке не утаишь.
– Отправьте его куда-нибудь, ей Богу, - посоветовала Дарья.
– Кого?
– не понял доктор.
– Пса.
– Он уже не пес, Дарья Степановна, - заметил Борменталь.
– А кто же?
– Посмотрим...
– загадочно улыбнулся Борменталь.
– Тот-то, прежний, дружок Швондера... Он ведь хуже пса был, почему-то шепотом сообщила Дарья.
Еще издали, подходя к дому, Борменталь заметил у забора группку жителей деревни, которые неподвижно, как пеньки, стояли у штакетника, глядя во двор. Борменталь прошел сквозь них и, миновав калитку, увидел следующую картину.
Во дворе у конуры, в теплом больничном халате мышиного цвета, с молотком в руках работал Дружок. Он был уже вполне похож на человека, только двигался неумело и неловко держал инструмент. Однако с упорством, не обращая внимания на зевак, пытался прибить к крыше конуры запасенную где-то фанерку. Приставя к ней гвоздь, он неторопливо тюкал по шляпке молотком, три других гвоздя по-плотничьи держал в сомкнутых губах. Он был весьма сосредоточен.
Зеваки с терпеливым ужасом наблюдали за Дружком, ремонтирующим свою конуру.
Борменталь не выказал смущения или растерянности, подошел к Дружку сзади и несколько секунд с отцовской улыбкой наблюдал за его работой. Потом похлопал по халату.
– Молодец! Правильный мужик, - сказал он, адресуя эти слова более дурынышцам, чем бывшему псу.
Дружок обернулся и что-то приветливо замычал сквозь гвозди во рту.
Из дома, одетая налегке, выбежала Марина с неизменной газетой в руках.
– Господи! Я и не углядела!.. Сейчас же на место!
– крикнула она Дружку.
Тот насупился, потемнел. Борменталь же, мгновенно вспыхнув, тихо и яростно прошипел:
– Что ты мелешь?! Здесь люди!
И, полуобняв Дружка за плечи, ласково проговорил:
– Пошли домой, дружище... Потом доделаем.
Уже
– Расходитесь, граждане! Здесь вам не цирк.
Дружок покорно вошел в дом. Молоток понуро висел в его вытянутой руке. Изо рта торчали шляпки гвоздей. Марина, недовольно шурша газетой, проследовала за ними.
В гостиной Алена наряжала новогоднюю елку. По-прежнему в доме царил развал. Борменталь остановился посреди комнаты, сделал паузу, как бы собираясь с силами, и вдруг, повернувшись к жене, произнес:
– Извинись.
– Перед кем?
– оторопела Марина.
– Перед ним, - ткнул он пальцем в грудь Дружка.
– За что?
– Ты обратилась к нему, как к собаке.
Дружок поморщился, давая понять, что он не настаивает на извинении.
– Почему, как к собаке? Я и к тебе могу так обратиться. Я взвинчена, волнуюсь, а он пропал... Ты не представляешь, что тут пишут! Ты читал новые указы Президента? Это же ужас какой-то! Я только что подала заявку на митинг в поселковый Совет! А ты про Дружка!
– Марина с шумом потрясла газетой.
– Мне наплевать! Ты оскорбила его человеческое достоинство!
Марина шумно вздохнула и улыбнулась, что должно было означать: спорить с безумцем невозможно, я покоряюсь.
– Извини, Дружок, - с милой улыбкой произнесла она.
– На "вы"!
– потребовал Борменталь.
– Ты с ним не училась.
– Это уж точно!
– рассмеялась она.
– А сам, Митенька! Ты же зовешь его на "ты".
– Мне можно. Я, так сказать, его отец.
– А я его кормлю, - не сдавалась Марина.
– Кстати, чем?
– осведомился Борменталь, сбавляя тон.
– Я хочу знать: что он сегодня ел на обед?
– В магазине только овсяные хлопья. Ел овсянку... А талоны на него дадут?
Дружок переводил взгляд с Борменталя на Марину, мимикой помогая обоим. Наконец не выдержала Алена.
– Хватит вам! Все о'кей. Помогите мне лучше...
– Да вынь же ты гвозди изо рта!
– внезапно закричал на Дружка Борменталь, давая себе разрядку.
Дружок выплюнул гвозди на ладонь, уставился на хозяина: какие еще будут приказания?
– Видишь!
– ехидно сказала Марина.
– Не себя посмотри. У нас с ним полное взаимопонимание. Правда, Дружок?.. Он уже говорить учится. Дружок, скажи!
Дружок напрягся, зашевелил бровями, потом изрек:
– Демократия. Гласность.
Подумав, он добавил:
– Перестройка - это клево!
– Алена, твоя работа?
– грозно спросил Борменталь.
– Вы мне человека не увечьте политикой. Бред какой-то! Он должен стать человеком естественным!
– Человек человеку - друг, товарищ и брат, - сказал Дружок.