Сценарий счастья
Шрифт:
Через пару дней мы в семь часов утра выехали из Ади-Шумы и уже к полудню были в столице Эритреи. Город лежал на целую милю выше над уровнем моря. Климат здесь разительно отличался: мы выехали из пекла, а попали в весну.
Едва въехав в город, мы испытали настоящий шок. После стольких месяцев, проведенных в выжженной африканской глуши, мы вдруг очутились чуть ли не в миланском пригороде. И тому было объяснение: большая часть города была застроена после его захвата итальянцами в 1889 году, после чего Асмэра превратилась в столицу итальянских владений в Африке.
Название города в переводе означает «Цветочный лес», и Асмэра его в полной мере оправдывала. Повсюду благоухающие бугенвиллея и джакаранда. Сияющие чистотой улочки с кафе под открытым небом. Настоящие магазины вместо импровизированных развалов по базарным дням. Как ни странно, наш разбитый джип вовсе не выбивался из общей картины. Тем более что чуть не половину всего транспорта в городе составляли конные повозки.
Поскольку мы прибыли не обозревать достопримечательности, а по делу, то сразу проехали по Либерти-авеню и поставили машину на стоянку возле католического собора. Это внушительное сооружение в итальянском стиле величественно царило над округой. До назначенной встречи у нас оставалось еще несколько минут, которые мы посвятили осмотру внутреннего убранства собора. В нем выделялись изготовленные в двадцатом веке витражные окна с претензией на шедевр готического искусства.
Меня вдруг привлек один замечательный предмет — сказалось длительное вынужденное воздержание. Не спрашивая ни у кого разрешения, я неожиданно для себя направился к органу. Ведь я не играл уже несколько месяцев.
Конечно, я начал с великого творения Баха — «Фуги соль-минор». Я уже возносился к небесам первыми тактами, как вдруг раздался строгий голос:
— Кто вы такой, позвольте спросить?
Я испытывал такой восторг от возможности снова сесть за инструмент, что мой ответ, кажется, прозвучал без должного почтения:
— В данный момент я всего лишь смиренный слуга Иоганна Себастьяна Баха. Нам назначена встреча с главным викарием Йифтером. Вы не подскажете, где нам его найти?
— Вы его уже нашли, — ответил незнакомец. — Вы рано приехали, дети мои. — И несколько высокопарно прибавил: — Должно быть, вас несли крылья любви.
Подобно большинству своих сограждан монсеньор Йифтер был крепко сбит, хотя куда лучше одет, чем те, с кем мы общались в Ади-Шуме. Это был лысоватый, с тяжелой нижней челюстью человек. Очки в металлической оправе тесно сидели на мясистом лице каноника, придавая всему его облику интеллектуальный вид. Некоторое время он многозначительно смотрел на меня, давая понять, что пора оставить орган в покое. Наконец пастор был вынужден объявить:
— Достаточно музыки, мистер Хиллер. Не соблаговолите ли вы оба пройти за мной?
В его уставленном книгами кабинете были приготовлены три чашки кофе. Мне бросилось в глаза обилие книг на латыни.
— Прошу вас, — он указал на угощение. — Это местный кофе, его выращивают монахи-капуцины. Ага, — не удержался я, — стало быть, это настоящий капуччино.
Он как-то странно на меня посмотрел и изобразил то, что в его представлении следовало называть улыбкой.
— Итак, дети мои, вы сейчас очень далеко от родного дома. Вы познакомились здесь, в Африке?
— Нет, монсеньор, это было три месяца назад в Париже, во время подготовки к поездке.
— Так-так, — заметил пастор. — Выходит, вы знакомы совсем недавно?
Не знаю, было ли это игрой моего воображения, но мне в его вопросе почудилось недоверие.
— Полагаю, с точки зрения чистой хронологии это действительно срок небольшой, — ответил я за двоих. — Но все это время мы прожили вместе — я имею в виду работу, которой мы занимаемся денно и нощно. В таких условиях нетрудно как следует узнать человека.
Ну да, — согласился монсеньор Йифтер. — Даже до нас дошли вести о ваших успехах на медицинском поприще. Поздравляю. Итак, с чего начнем?
«Для начала, — подумал я, — неплохо бы перейти на более приветливый тон». Насколько я мог судить, он не мог похвастать успехами в прозелитизме, а тут такая возможность — увеличить паству сразу на двух человек.
Викарий откинулся на спинку кресла, сомкнул кончики пальцев и посмотрел на Сильвию.
— Мисс Далессандро, брак — это очень серьезное решение. И разумеется, оно принимается раз и навсегда. Вы связываете себя неразрывными узами на всю жизнь.
Сильвия повернулась и примирительно сказала:
— Мы это понимаем, монсеньор. Именно поэтому и отдаем себя в ваши руки. В Уилтшире я посещала приход Святого Варфоломея.
Судя по всему, эти слова пришлись ему по душе, во всяком случае, он поддакнул:
— Вот именно.
Что он имел в виду?
Сильвия поставила вопрос ребром:
— Так вы нас пожените?
— Разумеется, только в свое время. Церковь предписывает готовить пары к браку. Это означает, что вам потребуется еще пять или шесть раз ко мне приехать. Раз в месяц вас устроит?
Не могу сказать наверняка, но у меня создалось впечатление, что это была не более чем уловка, чтобы отложить наше венчание на полгода. Но я ошибся.
— Конечно, в вашем случае, — добавил он, — существует еще одна проблема: один из будущих супругов не принадлежит к католической вере. — Он посмотрел на меня. — Правильно ли я понимаю, что вы готовы принять от меня наставление?
— Да. А правильно ли понимаю я, что, если я не захочу принимать католичество, мне этого делать не придется?
— Да, при условии, что вы согласитесь растить детей в истинной вере.
Я ответил не сразу. Я уже говорил Сильвии, что охотно стану воспитывать детей в католическом духе, но мне не нравилось, что этот тип на меня давит. Однако я понимал, что от меня сейчас требуется только один ответ. Поэтому я сказал:
— Да.
— Отлично. — За всю беседу это было самое бурное проявление энтузиазма. — Уверен, для человека вашей эрудиции это потребует не более трех месяцев дополнительно к основному сроку.