Сценарий счастья
Шрифт:
Так. Значит, отсрочка составляет уже не шесть, а девять месяцев. Я молча кивнул.
— Прекрасно. — Он поднялся. — Еще одно: это время дня вас устраивает?
— Устраивает, монсеньор, — вежливо ответила Сильвия. — Так мы успеваем обернуться туда-обратно за один день.
— Очень хорошо. Значит, жду вас… — Он сунул руку в карман и извлек аккуратный блокнот в кожаном переплете. Полистав его, он закончил: — Двадцать четвертого. Договорились?
Это означало через три недели.
— Отлично, — за двоих ответила Сильвия, схватила меня под руку и вывела из кабинета.
Убедившись, что нас никто не слышит, она шепнула:
— Дыши глубже, Мэтью. Глубже! Мы еще не на улице.
Чтобы попасть к машине, нам надо было выйти из собора через парадный вход.
И тут мой взгляд упал на бронзовую табличку. Она была датирована 1922 годом и поименно называла жертвователей на строительство собора. Среди этих имен значился не кто иной, как Винченцо Далессандро, основатель корпорации «ФАМА». Был там и его задушевный друг Бенито Муссолини, Дуче, которому он служил верой и правдой.
— Что ж, — с сарказмом заметил я, — это многое объясняет. Ты что же, не знала, что это фамильный храм?
— Если б знала, стала бы я тебя сюда тащить?
Тут она посмотрела на меня своими прекрасными глазами и нежно произнесла:
— Ты еще хочешь на мне жениться?
— Конечно, Сильвия. Только не здесь.
Прием, оказанный нам в американском и итальянском посольствах, был прямо противоположным. Дружелюбно настроенные функционеры обещали сделать все от них зависящее, чтобы получить от своих правительств разрешение зарегистрировать наш брак за рубежом. В обоих случаях нас заверили, что это произойдет недели через две.
Рискуя вызвать разочарование у Франсуа, мы отменили свой заказ на вечер в ресторане отеля «Ньяла», наскоро выпили по чашке кофе в кафе и выехали назад.
— Мэтью, о чем ты думаешь? — спросила Сильвия.
— Да так, пытаюсь угадать… — ответил я.
— Что именно?
— Сколько потребуется времени твоему отцу, чтобы расстроить наши планы.
Она стиснула мою руку.
— Не глупи. Нас ничто и никто не может разлучить.
— Я бы не стал говорить так уверенно.
— Да брось, не будь пессимистом. Мы совершеннолетние. Как он может нам помешать?
Сильвия, — сказал я с усмешкой, хотя мне было не до шуток, — имея такие связи, как у твоего отца, можно специально для этой цели организовать первую итальянскую экспедицию на Марс и включить тебя в состав группы.
Домой мы приехали очень поздно. Мы были так счастливы вновь оказаться в привычной обстановке, что еще долго и страстно занимались любовью.
Затем мы лежали, не разжимая объятий.
Сильвия прошептала:
— Мэтью, это ничего не меняет.
— Что именно?
— Мы с тобой уже муж и жена.
Я сжал ее крепче. Ничто другое действительно не имело сейчас никакого значения.
11
— Нет, Франсуа, ты не заставишь меня это делать!
Будь мы в армии, меня бы уже отдали под трибунал за неподчинение приказу командира.
Собираясь в Африку, я думал, что нет такого задания, даже самого неприятного, какого я не мог бы выполнить. Но я ошибался. Я обнаружил, что не в силах целиться и стрелять в человека. По иронии судьбы, мой пацифизм сейчас подвергал сомнению не кто иной, как Франсуа.
— Послушай, Мэтью, надо быть реалистом. В каких-то ста метрах от наших ворот идет война. Неровен час, тебе придется защищать своих больных. Твой долг перед ними — и перед собой — научиться пользоваться оружием.
Однако его поведение помимо его воли выдавало истинную картину: по тому, как он с нарочитой небрежностью вертел автоматический пистолет тридцать восьмого калибра, я видел, что ему тоже претит держать смертоносное оружие в руках, привыкших спасать людские жизни.
— Я тебе вот что скажу. Чтобы ты не чувствовал такой вины, предлагаю тебе компромисс: ты учишься стрелять, а реально пользуешься оружием только тогда, когда это станет действительно необходимо.
Он сделал паузу, тяжело вздохнул и добавил:
— Хотя бы обещай, что освоишь это дело. Пойми же, это необходимо!
Я уступил.
В последующие две недели в половине седьмого утра мы в полном составе собирались в дальней части территории, как можно дальше от скопища пациентов, выстраивавшихся в очередь задолго до начала приема.
Франсуа проявил невиданный художественный талант: соорудил три картонные человеческие фигуры с концентрическими кругами вокруг условного «сердца». После этого он расставил Харпо, Чико и Гручо [2] в десяти, двадцати и тридцати метрах от нас и показал, как с ними расправиться. Кому-то из моих коллег — включая Сильвию — это упражнение пришлось по вкусу. Однако по неведомой иронии лучший результат показал я. Даже Франсуа был восхищен.
2
Имена известных американских комедийных киноактеров немецкого происхождения братьев Маркс.
— Хиллер, когда тебе надоест медицина, сможешь пойти к мафии в боевики, — пошутил он. Я не оценил подобного юмора.
Ружье в руках Франсуа очень скоро приобрело для нас значение талисмана. Оно стало нашим Эскалибуром: подобно легендарному мечу Короля Артура, охраняло нас от злых сил, давая возможность выполнять свой священный долг.
Наш приезд в Эритрею пришелся на 1978 год, когда гражданская война вступила в новую, опасную стадию. Большое участие в этом конфликте, со свойственным им авантюризмом, приняли Советы, которые осуществляли массированные поставки вооружений эфиопскому режиму. Многократно возросшая огневая мощь правительственных сил склонила чашу весов не в пользу эритрейских повстанцев; они отступали, оставляя за собой кровь и разорение.
Подобное развитие событий привело к перемещению огромных масс людей, и работники гуманитарных миссий ООН судорожно обустраивали лагеря беженцев. В одном из таких недавно разбитых лагерей в нашем районе, в сорока милях восточнее Камчивы, работали всего две медсестры, там имелось оборудование для оказания первой помощи и некоторый запас «закрепляющих» средств наподобие диоралита, дабы сдерживать распространение дизентерии, уносившей десятки жизней, в первую очередь среди детей. Поскольку мы были ближайшим «госпиталем», то регулярно направляли в лагерь двух врачей, чтобы оказывать помощь самым неотложным больным из числа беженцев.