Сценарий схватки
Шрифт:
Других признаков пока не было: двигатели держали обороты, давление масла и температура были в норме. Я положил руку на основание панели управления двигателями. Она слегка вибрировала, но так бывает всегда. Обычная старческая дрожь. Итак... Итак?
– Все еще ничего, – сказал Луис. Он держал в руках радиоприемник и пытался что-нибудь поймать.
– Сейчас всего лишь три часа утра.
– Надеюсь, что вы правы, – сказал он и выключил приемник.
Правый мотор чихнул еще раз.
– Где мне следует находиться во время атаки? – спросил Луис.
– Лучше всего вам быть внизу в носу. Оттуда очень хороший обзор; вы сможете сказать мне обо всем, что увидите.
– Друг мой, я чувствую, мое желание быть полезным не произвело на вас большого впечатления...
– Вы чертовски хорошо знаете, почему.
Двигатель чихнул – на этот раз достаточно сильно, так что он смог это заметить, повернулся и посмотрел на выхлопы пламени.
Я заметил, как легко вздрогнула – не более того – стрелка на указателе числа оборотов, дернулась стрелка указателя давления масла. Но потом они снова замерли в нормальном положении. В общем случае в этих обстоятельствах доктор выписывает таблетки, я сдвинул рукоятки, чтобы обогатить смесь на правом двигателе. Это должно было охладить его части, если где-то возникло горячее пятно, которого не регистрирует датчик температуры. Это могло выжечь остатки углерода на поршнях двигателя. Но главным образом это должно было показать двигателю, что я, доктор, о нем забочусь.
Все еще повернув голову и глядя в окно, Луис спросил:
– Думаете, нам придется прервать полет?
– Нет, черт возьми. – Или я сказал – еще нет? Самолет с тем же успехом должен долететь и на одном моторе – это первое, что вы усваиваете при полетах на двухмоторных самолетах – но при этом он будет ковылять со скоростью 140 миль в час и двигатель будет жрать по галлону топлива в минуту. А на "митчелле", черт бы его побрал, нет возможности переключать топливный насос – каждый двигатель получает топливо от баков, расположенных в его собственном крыле. Мы выработаем все топливо исправного двигателя и у нас еще останется не использованных 400 галлонов топлива в правом крыле. Если мы потеряем двигатель...
В этот момент мы на секунду его потеряли; "митчелл" рыскнул вправо. Затем, сопроводив это яркой вспышкой вдоль борта, мотор заработал снова. Я инстинктивно поправил курс 90 градусов.
Давление масла было по-прежнему в норме, а температура стала чуть-чуть ниже, но это было следствием работы на обогащенной смеси.
– Думаю, это как-то связано с электропроводкой, – как можно спокойнее сказал я. Конечно, так могло быть. Если бы кто-нибудь смог изобрести самолет, на котором не было электричества, то получил бы награду от каждого летчика в мире, и первой среди них была бы Медаль Кейта Карра со Скрещенными Пивными Бутылками. Самой приятной особенностью реактивного двигателя была не его скорость; дело было в том, что он не нуждался в постоянном зажигании и вы могли облететь все небо, даже растеряв все проклятые проводки.
Без особого желания я протянул руку и попробовал выключить магнето. Когда я выключил одно из них, то получил нормальное – нормальное для этой старой калоши – падение числа оборотов двигателя примерно на две сотни. Когда я выключил второе...
Я поспешно включил его снова, перебросил переключатель в положение "Оба" и двигатель снова, яростно кашлянув, заработал.
– Все правильно, это магнето, – со знанием дела сказал Луис.
Я хмуро посмотрел на него, но потом вспомнил, что он уже сотни раз летал на этом типе американских бомбардировщиков и налетал столько часов, сколько, как я надеялся, мне никогда не удастся налетать. И в любом случае он был прав. Одно магнето можно было считать покойником.
Ну, что же, это случается постоянно: потому и устанавливается два магнето на каждый двигатель. Но даже в электричестве все должно иметь свои причины. Я попытался вспомнить, где устанавливаются магнето на двигателях типа "Циклон"... Потом все-таки вспомнил: все правильно, в задней части кожуха двигателя рядом со стартером.
Теперь я увидел холодную тонкую туго натянутую проволоку впереди... и позади. Это была классическая ситуация, часто возникающая в полете: достаточно проигнорировать какую-нибудь мелочь и она разрастется до размеров раковой опухоли. Я проигнорировал чертов стартер и позволил ему разлететься на части – но забыл, что он может не полностью разлететься на куски. Какая-то его часть продолжает вращаться, царапает кожух двигателя, поднимает температуру и плавит провода магнето. Через несколько минут они превратятся в струйки горячего металла. Затем все перекинется на второе магнето... Оно уже должно быть повреждено и тогда будет невозможно остановить сам двигатель.
Проигнорируйте рак и он проест в вас дыру; забудьте про заклинивший стартер и он медленно выведет из строя весь двигатель. Достаточно одной или двух унций расплавленного металла, вышедших из-под вашего контроля всего лишь в нескольких футах от вас – и не будет никакой возможности остановить двигатель здесь, на высоте 8000 футов.
– Я собираюсь выключить мотор, – объявил я.
– Тогда нам придется вернуться назад, – сказал Луис.
Я взглянул на него.
– Мы еще можем достичь цели. Мы не станем возвращаться на Ямайку на одном моторе... но сможем долететь до Пуэрто-Рико. Это меньше двухсот миль от...
Он спокойно сказал:
– Мы не должны атаковать.
– Я думал, – сказал я, – что вы полетели со мной именно для того, чтобы убедиться, что я не поверну назад. Чтобы быть уверенным, что я именно тот, кем мог бы гордиться Клаузевиц.
– Тогда вы неправильно меня поняли, друг мой. Одно дело, что революция не может потерпеть фиаско. Прилететь туда на старом бомбардировщике и сбросить кирпичи уже само по себе достаточно плохо, но доковылять туда на одном двигателе и в результате промахнуться... Может ли будущий президент использовать столь слабое оружие? Хименес никогда не переживет такого позора. Лучше уж не начинать, чем провалиться таким смехотворным образом.
– Я не собираюсь проваливаться.
Двигатель чихнул. Все правильно, перегрев ощущался уже и на втором магнето.
Я снова повернул на нужный курс. Луис сказал:
– Вы поняли? Нам лучше вернуться назад.
– Если я выключу двигатель до того, как он выйдет из строя, то он остынет. Тогда позднее я смогу запустить его ненадолго, – прежде чем он снова начнет перегреваться, пройдет некоторое время. И мы сможем атаковать на двух моторах.
– Вы в этом уверены?
– Нет, я всего лишь летчик. Но если я не смогу снова запустить мотор, тогда мы вновь рассмотрим сложившуюся ситуацию. И все равно доберемся до Пуэрто-Рико на одном моторе.
– Вы в самом деле хотите атаковать любой ценой?
– А вы еще не поняли?
Поскольку больше он ничего не добавил, я перевел самолет в пологий спуск, чтобы сохранить скорость, сдвинул рукоятки дроссельных заслонок назад, чтобы уменьшить вибрации, нажал кнопку выключения правого мотора и вернул рукоятки обратно.
Когда лопасти пропеллера наткнулись на сопротивление встречного потока воздуха, их вращение постепенно замедлилось и пропеллер остановился. Я немного повернул руль направления, чтобы сбалансировать неравномерную тягу от левого двигателя, и на высоте 7000 футов снова выровнял самолет; теперь он летел немного боком и задрав нос, скорость упала до 150 миль в час, но мы по-прежнему летели точно на восток.