Счастье - это теплый звездолет (Сборник)
Шрифт:
— Мне кажется, тебе не следует этого делать, Лори. Вспомни про свои язвы.
— Сидеть на месте и ждать — это для язв гораздо вреднее. — Она серьезнеет и хватает его за руку. — Слушай, капитан ведь собирается послать зеленый сигнал, правда?
— Спроси его сама. Я всего лишь врач.
— Прискорбно. Ну что ж, он увидит. Вы все увидите.
Она гладит его руку и отворачивается.
— Что именно он увидит?
— Как безобидна эта планета, конечно же… Слушай, Арн. Это из речи убитого мученика, Роберта Кеннеди, он цитировал кого-то из древних: «Приручить дикое сердце человека,
— Да, очень красиво.
Он уходит не то чтобы успокоенный, думая: понимаешь, Лори, жизнь в этом мире никогда не будет кроткой. И сюда, на новую планету, тебя доставила не кротость. А неуемная тяга отчаявшихся, грубых, тщеславных приматов. То грешное человечество, которого ты почему-то в упор не видишь…
Он обнаруживает, что пошел через главную кают-компанию. Под развешанными фотографиями сидят члены экипажа, режутся в бридж и покер, как обычно по вечерам. Однако ни Дона, ни Тима не видно. Картежники уже остались позади, когда Аарон улавливает слова израильского физика. Кажется, он сказал «ставлю остров». Остров? Аарон поднимается по трапу к клинике, надеясь, что ослышался.
Его ждет Соланж с медицинским журналом. Аарон зачитывает данные Рэя и Баччи, склонясь головой на теплую грудь. Он вспоминает, что у него есть еще одна проблема. Приказывает себе забыть об этом — впереди еще два года, успеешь побеспокоиться из-за Бустаменте.
— Соли, завтра я хочу поставить ряд баллонов с деконтаминантом вокруг того места, где будет проводиться обследование. Чтобы распыление включалось с моего поста. Какой-нибудь крепкий фитоцид и фунгицид на ртутной основе. Что мне взять со склада?
— Самое сильное, что у нас есть, — это «декон-семь». Но его нельзя ни с чем смешивать. Придется поставить много баллонов. — Она изображает лицом жалость к гипотетическим убиенным растениям и заботу о судьбе экипажа.
— Значит, поставим много баллонов. Сколько влезет — главное, чтобы в скафандрах можно было протиснуться. Я не доверяю этой твари.
Соли приходит к нему в объятия, сама обнимает его маленькими сильными руками. Покой, утешение. «…Сделать кроткой жизнь всех людей…» Тело Аарона ужасно скучало по ней и в доказательство выдает внушительную эрекцию. Соланж хихикает. Он нежно гладит ее, впервые за много недель чувствуя себя в своей тарелке. Соли, разве я смотрю на тебя как на собственность? Конечно же нет… Ему представляется огромное тело Бустаменте, покрывающее Соланж; его эрекция заметно усиливается. Может, большому черному брату придется пересмотреть свои планы, добродушно думает Аарон, ковыляя вместе с Соланж к своей удобной, утешительной койке. Два года — это очень долго…
Уплывая в сон — теплые ягодицы Соли упираются ему в колени, — на грани грез и яви Аарон видит нечто нейтральное, почти комичное: лицо Тиге, большое, как стена, украшенное гирляндами цветов и фруктов, наподобие итальянских медальонов с младенцами. Розово-зеленые цветы звенят, как волшебные колокольчики. Звучат эльфийские рожки. Тан-тан-тан! Центростремительные мелодии. Тан-та-ра! Та-ра! ТА-РА!
И волшебные рожки плавно переходят в сигнал медицинской тревоги. Аарона трясет Соланж. Сигнал пришел с капитанского мостика.
Аарон вскакивает с постели, натягивает шорты, распахивает дверь плечом и бежит «наверх», к шахте невесомости. Врачебный чемоданчик каким-то чудом оказался у него в руке. Он понятия не имеет, сколько сейчас времени. Он до смерти напуган мыслью, что у Иелластона сердечный приступ. Господи, что они будут делать без Иелластона?
Аарон отталкивается от края, летит, неуклюже хватается за шест, подобно трехлапой обезьяне — в четвертой конечности чемоданчик. Он так упорно перебирает в уме возможные схемы лечения, что лишь в последний момент улавливает голоса, доносящиеся из коридора отдела коммуникаций. Он пролезает в люк, становится на ноги и спешит «вниз». Он по-прежнему занят происходящим у него в голове и не сразу понимает, что за две темные колонны стоят на пороге отдела коммуникаций. Это — ноги Бустаменте.
Аарон проталкивается мимо Бустаменте и видит ужасное зрелище. В руках шефа связников висит Тимофей Брон, обильно кровоточащий из левого глаза.
— Ну ладно, ладно… — бормочет Тим. Бустаменте трясет его.
— Что за дьявольщина? У меня приборы показывают утечку энергии! — За спиной у Аарона возникает Дон Перселл.
— Этот говнюк послал сообщение, — рычит Бустаменте. — А я не успел. Послал по моему лучу!
Он снова трясет Брона.
— Ну ладно, ладно, — без особых эмоций повторяет Тим. — Дело уже сделано.
Кровь течет из рассеченной кожи над глазом. Аарон отбирает Тима у Бустаменте, сажает и запрокидывает его голову назад, чтобы заняться раной. Пока он открывает чемоданчик, из двери, ведущей в астронавигацию, появляется человек — капитан Иелластон.
— Сэр… — Аарону еще смутно кажется, что у капитана сердечный приступ. Потом он замечает, что капитан двигается как-то неуклюже, словно не гнется. Господи, только не это. Капитан не болен — он в стельку пьян.
Бустаменте срывает колпак с гироскопа. Комната наполняется исполинским гудением.
— Ничего я не сделал вашему лучу, — говорит Тим из-под рук Аарона. — Мы заложили кое-какую начинку при постройке корабля; вы просто плохо искали.
— Сукин сын! — говорит Дон Перселл.
— Что значит «начинку»? — Голос Бустаменте поднимается, подстраивается под гудение прецессирующего гироскопа. — Что ты сделал, пилот?
— Меня сюда не для того послали, чтобы я сидел и ждал неизвестно чего. Планета — вот она.
Губы капитана движутся с усилием, странно поджимаясь.
— Ты показал… — зловеще произносит он, — ты показал… то есть ты предупредил зеленый…
Они смотрят на него и один за другим отводят взгляд. Аарона пронзает невыносимая жалость. Он подозревает: случилось нечто столь ужасное, что оно еще не осознается как реальность.
— Сукин сын, — ровным голосом повторяет Дон Перселл.
Он отправил зеленый сигнал, соображает Аарон. Пускай только русским, но пронюхают все, и все начнут готовиться. Все кончено — он взял на себя обязательства от нашего имени, еще не зная, действительно ли планета пригодна для жизни. Господи, Йелластон ведь это предвидел, и будь он моложе, двигайся быстрее… не будь половина его мозгов проспиртована… алкоголем, который приносил ему я…