Счастье по наследству
Шрифт:
— А где в этот момент были ваши родители?
— В разных местах.
Краткость моего ответа не подразумевала дальнейших объяснений, и я искренне надеялась, что Марк им удовлетворится.
Не тут-то было.
— Всё же странно, что Николь никогда о вас не рассказывала.
Потому что мою сестру в жизни интересовал только один человек — она сама.
Интересно посмотреть на лицо Марка, когда я это озвучу.
Обсуждать с посторонним человеком семейные дела я не собираюсь, поэтому разворачиваюсь к
— Послушайте, мистер Броуди…
— Марк.
— Окей, Марк. Вы же понимаете, что сегодняшний мой уход с совещания вовсе не связан с самочувствием. То есть, он, по сути, именно с ним и связан, но не так, как вы думаете.
— Вам неловко находиться в моём обществе?
— Совершенно верно.
— Простите, но я ничего подобного не испытываю.
— Везунчик.
Марк ухмыляется, откидывает голову назад и тихо смеётся. Смех у него приятный. Мягкий и уютный. И совершенно ему не подходит. Приземляет, что ли. Как супергероя в очереди в «Старбаксе».
— Рано сомневался, — говорит он. — Кое-что общее у вас всё же есть.
Теперь интересно становится мне.
— И что же это?
— Хорошо подвешенный язык.
— Правда? Удивительно.
— Почему?
— Потому что обычно для подобного остроумия мне необходима доза алкоголя. Или привычная компания.
— Общение со мной открывает для вас новые горизонты.
— Нет. Это всё от усталости.
— Возвращаясь к усталости. Вы всё же объясните мне, почему работали в том баре?
Это что, забота в голосе? Искренний интерес? Или уши настолько забиты фоновым гулом, что мне слышится то, чего быть не должно в принципе. Как ультразвук для летучих мышей.
— Форс-мажор у друзей. Ничего более.
— Вы настолько хороший друг?
— Об этом надо спрашивать не меня.
— А как ваш сын реагирует на подобные поздние приходы?
— Отрицательно. У вас всё?
Я начинаю злиться, а это очень плохой признак. Гадостей в запале я не наговорю, но долго ещё буду себя накручивать, перебирая в голове подходящие ответы.
Конечно, раз Марк Броуди знает мой адрес, то знает и о Лексе. В его свидетельстве о рождении в графе «мать» стоит моё имя. А вот рядом с именем отца прочерк. Марк это тоже прекрасно знает. И знает, почему.
— Вы не очень-то любезны, мисс Бейтс.
— А вы нуждаетесь в моей любезности?
— Не настолько, чтобы переживать об её отсутствии. И всё же я хотел бы извиниться за то, как вёл себя с вами перед вашими коллегами. А главное — перед нашими общими друзьями.
— У нас с вами нет общих друзей, мистер Броуди. Встреча в прошлую пятницу — чистая случайность.
— Как и в субботу, и сегодня, — подхватывает Марк.
Я нервно сжимаю челюсть.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вообще-то, я жду, что вы мне что-то скажете.
— И
— Ну, я не знаю, — он садится вполоборота, закидывает ногу на ногу и делает неопределённый взмах рукой. — Что вы нуждаетесь в помощи. В какой-либо протекции. В совете. В деньгах, наконец.
У меня холодеет в груди от очень нехорошего предчувствия. И всё же я нахожу в себе силы задать следующий вопрос.
— А почему, собственно, я должна просить об этом вас?
— Почему бы и нет? Дорожка-то проторена.
— Что?
— Два миллиона, Эмма, — произносит Марк. — Неужели они так быстро закончились? Вы же бухгалтер. И, судя по отзывам коллег, довольно талантливый. Получается, ваших талантов не хватило на то, чтобы правильно распорядиться этими деньгами?
— Распорядиться этими деньгами? — я эхом повторяю последние услышанные слова, будто, произнесённые вслух, они станут для меня более понятны.
— Это большие деньги для вашей семьи. С их помощью вы могли бы сделать хорошие вложения. Дом, машина, своё дело. Пусть даже тот паб, в котором последние два часа крутили задницей перед полусотней хорошо подвыпивших мужчин.
Челюсть в буквальном смысле падает на пол. Вот реально, рот просто взял и сам открылся. Говорят, в старости это происходит непроизвольно: мышцы шеи ослабевают, нижняя часть лица, мягкие ткани — провисают…
До старости мне ещё далеко, но я с трудом подавляю желание помочь себе рукой.
— Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне?
Мужчина в противоположном углу сидения пожимает плечами.
— Должен же я как-то вывести вас на разговор, раз сами вы всё никак с мыслями не соберётесь. Хотя работа проделана большая. Я никак не ожидал увидеть кого-либо из вашей семейки в доме Райта. Как вы узнали, что я буду там?
Голова начинает кружиться, как после пятого виража на русских горках. Ты уже схватил адреналина, и каждый последующий вираж просто очередная встряска — никакого удовольствия. Я таращусь на Марка Броуди в попытке собраться с мыслями, но они расползаются в голове подобно муравьям из-под поднятого в саду камня. Мало что из сказанного я поняла, кроме того, что, похоже, меня обвиняют в преследовании и в транжирстве денег покойной сестры. За последнее обидно вдвойне.
Не два миллиона, а восемь. Именно столько заработала Николь за свою карьеру. Сестра жила на широкую ногу, много тратила на себя и на развлечения, будто чувствовала, что ей отмерено мало времени. Недвижимости в собственности у неё не было, как и шикарных машин в гараже, потому что гаража не было тоже. Восемь миллионов на счетах в двух банках — вот и всё её наследство. Гигантская сумма для Сеймура и меня, но мы не взяли из неё ни цента. Единственный человек, который может ими распоряжаться, ещё не достиг совершеннолетия.